– Хочу поблагодарить отель “Занаду” за его чудесный подарок, – изрек он. – Автомобиль стоимостью двести тысяч долларов достался мне за просто так. Это награда мне за посещение отеля “Занаду” в течение последних десяти лет, за каковой период меня обхаживали, будто принца, опорожняя мой кошелек. По моим прикидкам, ежели мне поднесли штук пятьдесят “Роллсов”, мы были бы квиты. Впрочем, на черта они мне, я ж могу водить только одну машину за раз.
Тут его перебили аплодисментами и радостными возгласами. Кросс поморщился. Подобные ритуалы, высвечивающие лживость благих намерений отеля, всегда вгоняли его в краску.
Большой Тим положил свои ручищи на плечи стоявшим с обеих сторон официанткам, по-дружески облапив их груди, с невозмутимостью бывалого комика дожидаясь, когда аплодисменты стихнут.
– Нет, кроме шуток, я и вправду благодарен. Сегодня один из счастливейших дней в моей жизни. Будто специально подгадывали под мой развод. Остался лишь один пустячок. Кто даст мне денег на бензин, чтобы довести новую машину до Лос-Анджелеса? “Занаду” снова обчистил меня до нитки.
Большой Тим умел вовремя остановиться. Как только аплодисменты и возгласы загремели вновь, он взошел на помост и сел в машину. Заменившие стену золотые занавесы расступились, и Большой Тим выехал из зала.
Вскоре после розыгрыша “Кадиллака”, доставшегося крупному игроку, прием быстро сошел на нет. Празднование длилось четыре часа, и теперь все стремились поскорее вернуться к зеленому сукну.
В тот вечер дух Гронвельта мог ликовать, любуясь с небес результатами приема. Сбор чуть ли не вдвое превысил средний показатель. Установить количество случек было невозможно, но казалось, что спермой пропахли даже коридоры. Шикарные девицы по вызову, приглашенные на прием в честь Большого Тима, живо вступили в отношения с менее знаменитыми, но все-таки денежными игроками, одарившими их черными фишками.
Гронвельт частенько говаривал Кроссу, что игроки разного пола имеют разных партнеров, и владельцам казино важно знать их.
Прежде всего Гронвельт провозглашал первенство кисок, как он их называл. Киска способна одолеть что угодно; даже заставить безнадежного игрока бросить азартные игры. Гостями отеля бывали многие сильные мира сего. Ученые – нобелевские лауреаты, миллиардеры, великие религиозные деятели, выдающиеся литераторы. За время своего шестидневного пребывания в “Занаду” нобелевский лауреат по физике успел позабавиться с целым кордебалетом. Играл он мало, но его визит сделал отелю немалую честь. Гронвельт был вынужден самолично преподнести подарки всем девушкам, потому что нобелевскому лауреату ничего подобного и в голову не пришло. По отзывам девушек, он оказался лучшим любовником на свете – страстным, пылким и опытным, без грязных штучек, причем одаренным одним из прекраснейших приборов из всех, каюте им доводилось видеть. А самое замечательное – забавным, никогда не докучавшим девушкам серьезными разговорами. Таким же сплетником и болтушкой, как любая из них. Гронвельта почему-то порадовало, что носитель такого интеллекта способен доставить удовольствие противоположному полу. Не то что Эрнест Вейл – великий писатель и в то же время стареющий подросток с неутолимым вожделением, но без положенной светской болтовни. Далее следовал сенатор Уэввен, потенциальный президент Соединенных Штатов, относившийся к сексу, как к игре в гольф. Не говоря уж о декане из Йеля, сановнике из Чикаго, главе Национального комитета по борьбе за гражданские права и заскорузлых шишках республиканской партии. Всех их киски низводили до уровня детишек. Единственное исключение порой составляли “голубые” и наркоманы, но, с другой стороны, эти-то редко становятся игроками.
Гронвельт указывал, что игроки-мужчины вызывают шлюх перед тем, как сесть за стол. Зато женщины предпочитают секс после игры. Поскольку отель должен удовлетворять сексуальные запросы каждого клиента, а мальчиками по вызову не располагал, имея в запасе только жиголо, то к женщинам отель направлял барменов, крупье и младших смотрителей залов, вменяя им это в обязанности. Так Гронвельт совершил рывок вперед. Мужчинам секс нужен, чтобы подготовиться к поединку с фортуной. Женщинам же – чтобы утолить боль поражения или подхлестнуть радость победы.
И в самом деле, Большой Тим вызывал шлюху за час до приема, а рано утром, проиграв кругленькую сумму, отправился в постель с обеими своими официантками. Будучи правильными девушками, они пошли на это крайне неохотно. Большой Тим решил проблему своим собственным способом: извлек десять тысяч черными фишками и заявил, что девушки смогут их забрать, если проведут с ним ночь. Да еще сопроводил увещевания своими обычными неясными посулами дать еще, если ночь будет воистину хороша. Глядя, с каким задумчивым видом они разглядывали фишки, прежде чем согласиться, Тим немало потешился. А их уловка состояла в том, что они напоили его до такой степени, что пресыщенный едой и питьем Большой Тим заснул, даже не завершив этап вступительных ласк. Захрапел между ними, своим могучим телом отодвинув девушек к самым краям постели, и обе жались к нему, пока в конце концов не свалились на пол, где и задремали.
В ту же ночь Кроссу позвонила Клавдия.
– Афина исчезла, – выпалила она. – В студии сущий кавардак, а я встревожена. Сколько я знаю Афину, она хотя бы раз в месяц пропадала на выходные. Но на сей раз я подумала, что тебе следует об этом знать. Ты бы лучше предпринял что-нибудь, пока она не исчезла окончательно.
– Ничего страшного, – отозвался Кросс, утаив от сестры, что сейчас за Сканнетом присматривают его собственные люди.
Но этот звонок сосредоточил его мысли на Афине. На ее волшебном лице, способном отразить тончайшие оттенки чувств; на плавном, прекрасном изгибе бедер. На разуме, светящемся в ее взоре, на вибрациях невидимых, сокровенных струн ее существа.
Сняв трубку, он вызвал танцовщицу по имени Тиффани, с которой встречался время от времени.
Тиффани распоряжалась кордебалетом в большом представлении кабаре “Занаду”, что обеспечивало ей дополнительную плату и задор для поддержания дисциплины и предотвращения обычных свар между девицами, порой доходящих до драк. Несмотря на величавую красу, она неизменно проваливалась на кинопробах, просто-напросто не умещаясь в кадре. Если на сцене ее красота была доминирующей, то на пленке Тиффани выглядела чудовищной.
Пришедшая Тиффани была изумлена поспешной настоятельностью любовных ласк Кросса. Он просто сграбастал ее, сорвал одежду и принялся осыпать ее тело поцелуями. Стремительно вошел в нее и быстро достиг кульминации. Это так не походило на его обычный стиль, что она сказала чуть ли не с горечью:
– На сей раз настоящая любовь.
– Еще бы, – отозвался Кросс, снова приступая к занятиям сексом.
– Да не со мной, балда ты этакая! Кто эта счастливица?
Кросс огорчился тем, что его чувства так легко расшифровываются. И все же не мог прервать пиршество плоти. Ему было мало пышных грудей партнерши, ее шелкового языка, ее бархатного лона, источающего непреодолимый жар. Когда же наконец, не один час спустя, его пламенное вожделение было утолено, Афина по-прежнему не выходила у Кросса из головы.