— Чтоб ты сдох, урод, — громко сказала я. Это все, на что я оказалась способна в последнюю минуту. И тут произошло нечто совершенно неожиданное: призрак осторожно попятился к двери, а я смотрела на него во все глаза, еще не веря в то, что мне дарована жизнь. Но чудеса на этом не закончились, парень с пистолетом достиг входной двери и на долю секунды оказался в полоске света от окна, а челюсть у меня буквально отвалилась, зато входная дверь захлопнулась, а на ум пришел дурацкий стишок: «В потолке открылся люк, ты не бойся — это глюк».
— С ума сойти, — пробормотала я и перевела взгляд на телефонную трубку, которую все еще сжимала в руках, и попыталась вспомнить номер «Скорой помощи». Но позвонить так и не удалось.
— Лариса! — крикнул Антон, появляясь в холле. — Ты звонила?
— Нет, — ответила я и не узнала своего голоса.
— Не звони. Он умер. Надо сматываться отсюда.
Последнее показалось очень разумным. Мы покинули дом и припустили к «Москвичу». Антон, несмотря на испытанное им потрясение, все-таки заметил во мне некую отрешенность и спросил:
— Что с тобой?
— Кажется, я видела привидение.
— Кончай болтать чепуху, — разозлился он.
— Я видела убийцу Сажина. Он вошел в холл, когда я пыталась позвонить по телефону, а потом смылся через парадное.
— Убийца был в холле?
— Естественно, — поразилась я чужой бестолковости. — Ты ведь сам слышал крик Сажина. Совсем недавно дядька был жив-здоров, а потом заработал нож в горло.
— Я не то хотел сказать, — встряхнул головой Антон. — Ты видела его, а он тебя?
— Конечно, он меня видел, но стрелять не стал. Видно, исчерпал лимит на убийства в эту ночь.
Антон завел машину, извлек из кармана лист бумаги и протянул его мне.
— Это было на постели Сажина. Печатными буквами на листе значилось: «Привет».
— Урод, — стиснув зубы, промычала я.
— Что ты об этом думаешь? — спросил Антон, спросил серьезно, видно, в самом деле интересовался моим мнением.
— Это Щербатый, дураку ясно. Он обожает такие штучки. Тебя выследили и послали киллера. Мы вновь одни-одинешеньки, и со старым недругом Гришка наконец разделался.
— А те типы в Лаврушенском? — усомнился он.
— Ты слишком многого от меня хочешь, я ведь не ясновидящая.
— Если в Лаврушенском переулке нас решили кокнуть, отчего не сделали это сейчас?
— Киллер был один и не хотел рисковать.
— Оттого и не пристрелил тебя?
— Слушай, догони его и задай свои вопросы, — не выдержала я.
— Сдается мне, все не так просто, — пробормотал Антон. Если честно, я придерживалась того же мнения. Сплошные нестыковки, а тут еще и глюки. Конечно, освещение ни к черту, и лицо его я как следует не разглядела, и все же…
Мы бросили «Москвич» на стоянке и вошли в гостиницу. Точнее, вошла я, Антон в нее проскользнул, встретились мы возле моего номера. Спать решили по очереди, я не очень верила, что это нас спасет, но коль Антону пришла охота поиграть в бойскаутов, ради бога. Я вызвалась дежурить первой, все равно не уснуть. Антон лег на кровати (которая, разумеется, была одна, так как номер одноместный), а я устроилась в кресле и три часа исправно пялилась в потолок.
Будить Антона не пришлось, он поднял голову, взглянул на часы и сказал, потягиваясь:
— Смена караула.
Я отвернулась, дожидаясь, когда он оденется, и заняла его место. Только я начала засыпать, как он вдруг спросил:
— Я тебе нравлюсь?
— Нет, — поспешно ответила я.
— Почему это? — вроде бы обиделся он.
— Мне мужчины вообще не нравятся. Издержки профессии. Привыкаешь видеть в них только клиентов.
— Ни одному твоему слову я не верю.
— Что касается того пункта, где говорится о тебе, все чистая правда, — зевая, сказала я и почти мгновенно уснула.
Когда я вновь открыла глаза, Антона в комнате не было. Я вскочила и увидела на столе салфетку, которую Антон за неимением бумаги использовал для своего послания. «Вернусь часа через два. Из номера не выходи». Ниже — время написания записки. Ушел он полтора часа назад. Рядом с запиской стояла бутылка минералки и тарелка с двумя бутербродами с сыром. Забота о моем желудке тронула, я съела бутерброды, приняла душ, заправила постель и решила посмотреть телевизор, благо делать мне все равно нечего. Я перещелкивала каналы, пока не остановила свой выбор на мультиках. Вот тут дверь открылась, я обернулась с намерением приветствовать Антона, но вместо этого сказала:
— Чтоб вам пропасть.
Передо мной предстали рослые молодые люди с очень суровыми лицами. Один взирал на меня сквозь темные очки, другой жевал спичку. Вне всякого сомнения, я видела его в подворотне «Астры», а еще в «БМВ» возле дома Сажина. Именно жующий предложил мне дружески:
— Потопали.
— А я не хочу, — с улыбкой ответила я и заработала подзатыльник. Я со вздохом поднялась и направилась к двери. Один из парней шел впереди, другой сзади, едва не наступая мне на пятки. — Чего-то я вас раньше не видела, ребята, — сказала я, потому что чувствовала себя неуютно, а данная фраза представлялась мне неплохим началом для дружеской беседы. Но ответом меня не удостоили.
По пожарной лестнице мы спустились на первый этаж и вышли через дверь, снабженную табличкой «Посторонним вход воспрещен». Прямо на тротуаре в нескольких метрах от двери стоял знакомый мне «БМВ», а я нахмурилась, потому что в голову с большим опозданием пришла весьма любопытная мысль: что-то я не припомню, чтобы Гришкины ребята разъезжали на таких тачках. Я почувствовала нечто, подозрительно напоминающее панику. Не оттого даже, что вляпалась по полной программе, а потому что ничего не понимала: все происходящее казалось не правильным. Последующие события лишь укрепили мои подозрения. Парень, не расстающийся со спичкой, открыл багажник и лениво предложил:
— Залазь.
— Да пошел ты… — ответила я, он толкнул меня кулаком в грудь, я налетела на второго парня, получила еще один тумак и завалилась в багажник, крышка тут же захлопнулась, я едва успела подобрать ноги и с остервенением подумала: «Если это все-таки Гришка, я его убью». Но сердце беспокойно ныло, и в то, что в этом лучшем из миров все хорошо, я как-то сразу верить перестала.