— Каждый может умереть.
— Тогда почему все эти Морганы полегли, а Джек все еще ходит по свету? Как я слышал, среди твоих родителей, Морганов, были неплохие стрелки, но все они мертвы, и не надо меня убеждать, что Джек застал их врасплох и перебил спящих.
— Нет, но…
— Так вот дело в том, что тебе не стоит доводить его до бешенства, дорогая.
— А ведь ты побаиваешься его, не так ли? — спросила Доминика.
По ее мнению, на Коди это было совершенно не похоже. Весь его бравый внешний вид говорил об обратном. Но старый койот удивил Доминику.
— Слишком прямолинейно сказано, — ответил он. — Но хочу еще раз напомнить, что предпочитаю не ссориться с Джеком. Никогда не искал с ним драки, и впредь не собираюсь.
Коди поднялся со стула и посмотрел сверху вниз.
— На твоем месте, — произнес он, — я бы не раз подумал, прежде чем что-то предпринимать в этом городе.
— Что бы это значило?
— Дорогая, ты можешь назвать меня наивным, но я всегда считал, что мы работаем на равных. Мы собирались добыть горшок, а потом я должен был размешать его содержимое и вернуться в те времена, когда я впервые совершил ошибку. Но сейчас мне вдруг стало ясно, что у тебя на уме только кровная месть воронову племени, а я не хочу принимать в этом участия.
— Ты ненавидишь их также сильно, как и мы.
— Ты ошибаешься. Мы не всегда соглашаемся — этого я не могу отрицать, но я никогда не испытывал к ним ненависти. Это все равно что ненавидеть луну или звезды. Они существуют вне зависимости от наших действий, воли и чувств.
— Но ты хотел…
— Я тебя не обманывал, дорогая, — признал Коди. — Я действительно хотел покончить с этим миром.
— Но вороново племя…
— Они не имеют никакого отношения к моей неудачной попытке. Как ты не понимаешь этого?
— Но ты никогда ничего не объяснял! — сказала Доминика.
— Но и ты не была заинтересована узнать обо мне побольше. Все дело в том, что я устал. Устал от боли, которую постоянно вижу, слышу и ощущаю. Устал вечно странствовать и не иметь рядом с собой никого, кого можно было бы назвать другом. Устал от людей, враждующих друг с другом. Они как пустые бутылки в моей голове — все время бьются друг о друга и звенят. Я постоянно чувствую усталость. Устал от неудачных попыток исправить ошибки. Устал от тоскливых ночей. Но больше всего я устал от боли и страданий. Они льются бесконечным потоком, который я не могу остановить. Мне тяжело даже просто наблюдать за всем этим.
Таким Доминика никогда не видела Коди и теперь отказывалась его понять.
— Вот почему я хотел положить конец этому миру, — продолжал он. — Я хотел вернуться в те времена, когда все было прекрасно. И думал, что ты тоже этого хочешь. Я думал, ты хочешь, чтобы твои родичи прекратили свои смертельные гонки и обрели то достоинство, которым обладали в Далеком Прошлом. Но понимаешь, когда я мысленно обращаюсь к тем временам, я вижу там вороново племя. По правде говоря, я не уверен, что наш мир сохранится, если ты уничтожишь перворожденных.
Губы Доминики презрительно скривились.
— Ты впадаешь в патетику.
— Дорогая, ты не первая, кто говорит мне об этом. Но из твоих уст эти слова звучат как комплимент.
— Я не позволю тебе помешать нам.
— Не стану даже и пытаться. Это дело твое и Ворона. Что до меня, так я отправляюсь в горы, там сейчас стоит прекрасная осень. Авось еще увидимся, но, боюсь, от вашего народа останется совсем немного, когда вороново племя разберется, у кого горшок и зачем он вам.
— Очень трогательно, — усмехнулась Доминика. — Ну что ж, уходи. Но прежде объясни, как действует горшок.
Коди удрученно покачал головой:
— Возможно, ты и впрямь заполучила магический талисман, возможно, нет. Могу сказать тебе только одно, дорогая. Каждый должен сам выяснить, как заставить горшок работать.
— Этого не было в нашем уговоре.
Доминика знала, что Арманд подслушивает. И вот дверь, соединяющая два номера, неслышно отворилась, и Арманд вошел в комнату.
— Видишь ли, — снова заговорила Доминика, — мы не можем тебя так просто отпустить…
От неожиданности Доминика несколько раз моргнула. Еще мгновение назад в руках Коди ничего не было, а теперь вдруг, словно ниоткуда, возник пистолет 45-го калибра с перламутровой рукояткой, дуло которого было приставлено к ее голове.
— Мне кажется, ты не расслышала, — сказал Коди. — Когда я говорил, что не желаю в этом участвовать, я говорил вполне серьезно. Но я не принадлежу к воронову племени и полагаю, что твой сыночек запросто может всадить мне пару пуль в спину, а я намерен прожить еще достаточно долго, чтобы убить его, а может быть, и тебя. Так как мы поступим? Могу я отсюда уйти, или все мы покинем гостиницу в черных пластиковых мешках?
Заглянув в невозмутимые темные глаза Коди, Доминика поняла, что он не блефует. Она вдруг вспомнила, как несколько минут назад почти обвинила его в трусости по отношению к Джеку. Но даже теперь, перед лицом смерти, Коди сохранил всю свою привлекательность. Доминика нервно сглотнула.
— Я ничего не слышу, кроме тиканья часов, — напомнил Коди.
— Maman?.. — вопросительно произнес Арманд.
— Оставь нас одних, — приказала Доминика. — У меня все под контролем.
— Но…
— Делай, как тебе сказано.
Как только щелкнул замок в двери, разделяющей два номера, пистолет Коди исчез под полой пиджака так же быстро, как и появился.
— Мне пора уходить, дорогая, — сказал Коди. — Не могу не признать, наша встреча была очень интересной.
— А вороны…
— Я же уже говорил, я в этом не участвую.
— И ты не попытаешься их предупредить?
Коди приложил указательный палец к полям своей шляпы.
— Вот тебе мое слово.
— Тогда мы можем разойтись мирно, — сказала Доминика. — Если ты сдержишь…
Коди улыбнулся:
— В этом я похож на дьявола, дорогая. Я всегда держу свое слово, вплоть до мелочей.
Коди вышел, а Доминика снова принялась разглядывать сияющий хрустальный сосуд. Но что-то тревожило ее, какая-то из фраз койота, хотя она и не понимала, какая и почему.
Громко звякая подковами сапог по мраморному полу фойе, Коди пересек зал и заметил взгляд Джерарда из кресла у самой двери. Ему была прекрасно известна гордость кукушек, но Коди не смог удержаться и поднял руку, словно сжимая в ней невидимый пистолет. В непосредственной близости от Джерарда он резко согнул указательный палец на воображаемом курке.