— А если Мал-ек-а и есть Талиесин? — возразил Киеран.
— Если окажется так, — ответила ему Дочь Медведицы, — тогда мы сами поможем тебе добиться того, чтобы он умер.
— В таком случае я согласен.
Синс-амин кивнула и ударила в ладоши.
— Совет окончен, — объявила она.
Барабан Ко-келли резко смолк. Киеран еще долго смотрел на пять фигур в масках, которые молча сидели перед ним. Наконец Ха-кан-та подтолкнула его.
— Пойдем, — тихо сказала она.
— Но они не сказали, помогут они мне или…
— Вопрос о помощи не касается совета, — ответила Ха-кан-та. — Совет решал, представляешь ты угрозу или нет.
— Угрозу? Чему?
— Давай выйдем, — сказала она. — Там мы сможем поговорить.
Киеран открыл рот, но тут же закрыл его так, что щелкнули зубы. Он встал на затекшие ноги и последовал за Ха-кан-той. Только когда за ними закрылся занавес на двери, они заговорили снова.
— Что там происходило? — спросил Киеран.
— Тебя судили. — Ха-кан-та подняла руку, чтобы он не перебивал ее. — Пойми, Киеранфой. Твой учитель приходится нам братом-барабанщиком, но и Талиесин — тоже, хотя в его случае родство непрямое, через моего отца. Мать-Медведица не выносит кровавых ссор между братьями по крови. Если это происходит, она лишает нас своей духовной энергии. А без этого квин-он-а гибнут. Мой же народ будет наказан, он станет глухим и слепым. Представь, Киеранфой, каково бы тебе было, если бы ты остался без твоего Ведущего по Пути и без его «тоу».
— Я даже думать об этом не хочу.
— Вот именно.
— Но я вот чего не понимаю: если Талиесин умер, почему они так беспокоятся, что я могу что-то с ним сделать?
— Ты что, ничего не слышал? — спросила Ха-кан-та и улыбнулась, чтобы загладить свой раздраженный тон.
— Nom de tout! Я слушал. Но то, что я слышал, не имело никакого смысла.
— Говорю в последний раз. В наших мирах — ты называешь их «Иным Миром» — чем дальше ты уходишь от Дальнего Мира, тем более перепутанными становятся время и пространство. Как слои…
— Как слои лука. Да, я знаю. Прекрасная аналогия, только…
— Только вот что: если тебе уж очень хочется схватить Талиесина, ты схватишь его. Но тебе придется преодолеть не только пространство, но и годы. А если ты убьешь Талиесина, если его кровь обагрит руки ученика Тома-хенг-ара, это будет все равно как если бы убили его мы. Мой отец. Квин-он-а. Я. Все, кто являются братьями-барабанщиками. И тогда приговор Матушки Медведицы будет приведен в исполнение.
— Значит, совет был созван для того, чтобы узнать, можно ли отозвать меня с моей охоты, так?
— Да.
Киеран нахмурился:
— А если я все равно ее продолжу? Если я убью Талиесина?
— Но ты этого не сделаешь. Теперь, когда ты все узнал.
— Наверное. Я должен еще подумать об этом. А как насчет Тома?
— Злу, которое преследует Том-хенг-ар, совет дал имя «Мал-ек-а». Том может считать, что он ищет Талиесина, но, когда он столкнется с этой страшной тенью, он быстро поймет, кто перед ним.
— А что это? Что такое Мал-ек-а?
Ха-кан-та вздохнула:
— Старое зло. Это все, что я знаю. Старое зло, пришедшее из-за Большой Воды. Возможно, оно происходит из той же страны, где родились Талиесин и твой учитель, иначе почему оно так связано с ними? Но скоро мы сами это увидим, Киеранфой. Вместе мы увидим, как Мал-ек-е понравится Медвежий Танец.
— Совет не будет помогать мне, почему же ты будешь?
— У меня такие же важные причины преследовать Мал-ек-у, как и у тебя, Киеранфой. Я сказала тебе, что мой отец умер. Я не сказала только, что он умер месяц назад, когда его убили трагг-и.
Она представила себе трагг-а, и то, что она представила, передалось из ее мозга в мозг Киерана, и Киеран содрогнулся.
— А почему они его убили? — тихо спросил он.
— Они искали мешочек с амулетами, который принадлежал Талиесину Рыжеволосому, он многие годы хранился у моего отца.
— Искали мешок Талиесина? Но за эти долгие годы все его содержимое, наверное, превратилось в прах?
Ха-кан-та дотронулась до мешочка, висевшего у нее на бедре.
— Вот он принадлежал моей бабушке, — сказала она. — Он хранится уже двадцатое длинное лето, то есть — две тысячи лет, но благодаря колдовству целехонек.
Киеран взглянул на мешочек и понял, почему Ха-кан-та помогает ему.
— Это мешочек Сары, — сказал он. — Он ведь принадлежал Талиесину, правда? Но зачем он понадобился Мал-ек-е?
— Амулеты Талиесина очень сильные. Мал-ек-е что-то понадобилось из этого мешочка, и он послал трагг достать это ему. Но у моего отца мешочка уже не было, он отдал его Тому-хенг-ару…
— А тот передал его Эледу Эвансу, который, умирая, завещал его дяде Сары. Дядя сунул его в коробку, и она валялась где-то в их лавке, пока Сара не нашла ее. О Господи. — Киеран вздохнул. — Но почему теперь? — спросил он. — Почему после стольких лет Мал-ек-а стал охотиться за каким-то амулетом?
— Мал-ек-а всегда олицетворял зло, — сказала Ха-кан-та. — Но он не всегда был таким могущественным, как теперь. Говорят, что своим тотемом он избрал росомаху, и поэтому трагг-и служат ему.
— Но, — стал вслух рассуждать Киеран, — Сара оставила этот мешочек в доме своего дяди. Мал-ек-а мог бы иметь его сейчас, если бы… — Он вспомнил, как блеснула золотая вспышка на маленькой ладони. — Кольцо, — тихо произнес он. — Мал-ек-е нужно кольцо.
Разговаривая, они дошли до берега озера. Киеран посмотрел вокруг, потом обернулся и взглянул на стойбище квин-он-а.
— А где же Сара? — спросил он.
Ха-кан-та закрыла глаза и направила свой внутренний взор на поиски. Она долго стояла, не шевелясь, и потом сказала:
— Ушла.
— Ушла? Но она не могла уйти далеко.
— Довольно далеко, — сказала Ха-кан-та. — Она вышла из этого мира.
«Прекрасно, — подумал он, — и унесла с собой табак».
— Она ушла домой, — сообщил чей-то голос.
Оба обернулись. На ближайшем утесе, обняв колени, сидел Пэквуджи, на его лице была широкая плутовская ухмылка.
— Кто… — начал Киеран.
— Пэквуджи, друг Сары, — ответил человечек. — Это я, а что?
— Что ты с ней сделал? — строго спросила Ха-кан-та.
Пэквуджи только помотал головой, не желая, чтобы его запугивали.
— Она говорила, что хочет домой, — сказал Киеран. — Значит, отправилась в Дом Тэмсонов, а он в нашем мире.