— Нет, — говорю я. — Остаюсь я, и это больше не обсуждается. Я уже сказала: я теряю меньше всех.
— А как насчет меня? — спрашивает Боджо.
Я качаю головой:
— У тебя есть к чему и к кому возвращаться — по крайней мере потенциально, и это больше, чем могло бы быть когда-нибудь у меня.
— Тебе не идет роль мученицы, — говорит Кристи.
— Я не играю никаких ролей. А теперь идите. Вы знаете, как уйти. Левиафан объяснил вам, так же как и мне.
Все надолго замолкают. Я перевожу взгляд с одного на другого, пытаясь молча убедить их в своей правоте. Когда я дохожу до Кристи, то понимаю, что он готов снова завести этот разговор. Аарон не дает ему этого сделать.
— Все, — говорит он. — Она приняла решение. Кто мы такие, чтобы отговаривать ее от жертвы, которую она хочет принести? Ей и так трудно, не надо еще усложнять ей жизнь, предлагая свою поддержку.
Честное слово, я не вижу в нем подлости, о которой говорила Саския. Кто знает, может быть, он изменился. Как бы то ни было, я рада, что кто-то меня поддержал. Мало-помалу остальные смиряются.
Труднее всего Кристи, я это чувствую. Он разрывается между желанием вновь обрести Саскию и не позволить мне сделать то, что я намерена сделать. Между нами всегда существовало странное родство — нельзя же забывать, каким образом я появилась на свет. Он, возможно, думает, что он единственный, у кого есть тень, но это потому, что я никогда не делилась с ним. Я просто читала его дневники и наблюдала за ним издали, вместо того чтобы задавать ему прямые вопросы, как он мне.
— Ты всегда сможешь послать мне имейл в Вордвуд, — говорю ему я и улыбаюсь. — Только подумай, теперь ты наконец сможешь общаться со мной, когда сам захочешь. Разве это не перемена к лучшему?
— Но я тебя больше никогда не увижу.
— О, это же не навсегда!
Все понимают, что это неправда, и он тоже. В конце концов, все мы получили от Левиафана одно и то же телепатическое послание. Тот, кто остается, становится духом-привратником, и обратной дороги для него нет. Насколько я понимаю, перемены во мне начались еще тогда, когда меня ослепило белое сияние. Что-то произошло во мне уже тогда.
Итак, мы больше никогда не увидимся.
Но он не возражает мне — он знает, какой я бываю упрямой, если что-нибудь решу. Молчат и остальные.
— Передай от меня привет Саскии, — говорю я.
Он кивает:
— Спасибо, что сберегла ее.
— Я рада была ей помочь, — отвечаю я — и говорю чистую правду.
Потом мы прощаемся, они открывают дверь, ведущую в Условный Мир, — дверь, в которую можно только выйти. Я пытаюсь отвернуться, но чувствую, что мне нужно в последний раз увидеть это. Все, что мне видно, — это подвал. Стол. Лестница, ведущая наверх.
Я подаюсь вперед, когда они переступают порог, один за другим. И в тот самый момент, когда дверь уже начинает закрываться, меня вдруг что-то толкает сзади, и я, потеряв равновесие, тоже перелетаю через порог.
Дверь тихонько закрывается за мной.
Всегда ли мы были
Странниками
Или постепенно
Научились
Этому?
Саския Мэддинг.
Странники («Зеркала», 1995)
Кристиана
Мы приземляемся клубком, из которого торчат руки и ноги. Похоже, мне повезло, что я не внизу, но сейчас меня больше заботит, кто же толкнул меня и остался вместо меня в Вордвуде. У меня есть подозрения на этот счет.
Так как я упала последней, мне легче выбраться из общей кучи. Я быстро считаю людей по головам. Кристи. Рауль. Боджо. Сюзи.
Я была права в своих подозрениях. Что-то у меня внутри обрывается.
Это Аарон.
Неудивительно, что он с такой готовностью принял мою сторону, когда заспорили, кому оставаться. Он, должно быть, спланировал это в тот самый момент, когда Левиафан проник к нам в головы, чтобы объяснить нам, что делать. Вернее, что делать одному из нас.
И все-таки это оказалась не я.
Не знаю, что во мне сильнее: облегчение оттого, что я не осталась там, запертой с Левиафаном, или сочувствие Аарону.
Кристи и Рауль смотрят на меня в некотором замешательстве, но Боджо и Сюзи сразу все понимают.
— О господи, вот ведь дурость! — тихо говорит Сюзи, и совершенно ясно, что это относится не ко мне.
— Он сделал выбор, — говорю я.
Я как-то странно себя чувствую. Неужели и все остальные тоже? Неужели они все сейчас подумали, что все-таки это мне нужно было остаться там?
Кажется, Сюзи понимает мое состояние, потому что, глядя куда-то поверх моей головы, грустно улыбается.
— Он хотел как лучше, — говорит она. — Но, судя по тому, что я успела о нем узнать, он пока не очень умеет вести себя как «хороший парень». И я не уверена, что он достаточно силен, чтобы справиться с тем, что взял на себя. В этом смысле он не похож на тебя.
Никогда не умела ни говорить комплименты, ни отвечать на них, так что предпочитаю промолчать. Но мне, безусловно, становится легче.
— Тебе будет трудно, — говорю я. — Ведь у вас с ним что-то начиналось, верно?
Она качает головой:
— Только самое начало я даже не знаю чего. Он нравится мне, очень нравится, но… мы встретились при таких обстоятельствах, которые помешали бы серьезным отношениям. Потом, когда прошла бы вся эта горячка и мы узнали бы друг друга поближе…
— Что помешало бы? То, что ты родилась в Вордвуде?
— Не говоря уже о том, что он подобрал меня на улице, когда я просила милостыню.
— Какая разница! — говорит Кристи. — Если люди нравятся друг другу…
Сюзи отворачивается, но я успеваю заметить, как влажно блестят ее глаза.
«Эх, Кристи, — с досадой подумала я. — Мы тут изо всех сил стараемся сделать вид, что между Аароном и Сюзи ничего не было, а ты!» Да нет, я уверена, что он вовсе не хотел сделать Сюзи больно. Он просто подумал о себе и Саскии, он хотел сказать, что все поправимо. Беда в том, что ничего уже нельзя поправить.
— Кто-нибудь знает, где мы находимся? — спрашиваю я.
Добавлять что-либо к тому, о чем мы только что говорили, значило бы только причинять Сюзи лишнюю боль, поэтому я предпочитаю сменить тему.
— Это подвал магазина Холли, — отвечает Боджо.
Я бывала раньше в этом магазине, но в подвале — никогда. Что-то такое есть в воздухе, чего я не могу точно определить. Какой-то намек на Другие Миры. И не только потому, что это место использовалось для перехода. Теперь я припоминаю, что подобное ощущение у меня бывало и наверху, когда мне случалось заходить в этот магазин. Я его списывала на то, что здесь так много книг. В книгах для меня всегда было нечто магическое. Они — всегда что-то вроде дверей в иные миры.