Стихотворение — вот что заставило ее споткнуться на полушаге и упасть на эту скамью. Оно сверкало и переливалось в ее голове, но лишь до тех пор, пока она не достала ручку и бумагу. В ту же секунду оно исчезло, неуловимое, как сон поутру. И чем дольше она пыталась пробудить в себе тот первый импульс, от которого ее рука сама потянулась за ручкой, тем сильнее сомневалась, а был ли он на самом деле или ей только пригрезилось. А тут еще трое мальчишек-подростков на траве возню затеяли — попробуй сосредоточься.
Она как раз послала им самый мрачный взгляд, на какой была способна, когда один из них схватил палку и швырнул ее так, что она угодила прямо между спиц переднего колеса велосипеда, на котором чародей катил по дорожке вдоль реки. Собачонка успела выскочить из корзины, а вот волшебник, смешно взмахнув руками, полетел на землю, где его накрыл велосипед. Мальчишки, хохоча во все горло, помчались прочь, собачонка, захлебываясь визгливым лаем, погналась за ними, но скоро бросила эту затею и вернулась к упавшему хозяину.
Венди, которая уже давно отложила ручку и тетрадь, и собака подбежали к лежащему одновременно, только с разных сторон.
— Вы не ушиблись? — спросила Венди, помогая чародею выбраться из-под велосипеда.
Прошлым летом она тоже упала. Переднее колесо ее десятискоростного велика наехало на камень, руль повело в сторону, Венди схватилась за тормоза, но, как назло, пальцы сомкнулись сначала на тормозе переднего колеса, да еще и сжали его слишком сильно. Велосипед взбрыкнул и перекинул ее через руль, так что у нее еще неделю голова раскалывалась.
Чародей задержался с ответом. Он провожал взглядом убегающих мальчишек.
— То и пожнешь, — пробормотал он.
Проследив взгляд волшебника, Венди увидела, как мальчишка, который кинул палку, вдруг споткнулся и растянулся на траве во весь рост. Холодок змейкой скользнул у нее по спине. Подозрительно все это: не успел чародей договорить, а мальчишка уже лежит на земле, как будто тот и впрямь его сглазил.
Что посеешь, то и пожнешь.
Она снова взглянула на чародея, но тот уже сидел на земле, ощупывая новую дыру в штанах, которые и без того походили на старое лоскутное одеяло. Он улыбнулся ей, не только губами, но и глазами, и она вдруг вспомнила про Санта Клауса. Собачонка потыкалась мордочкой в руку хозяина, и он убрал ее с дыры. Но дыра исчезла.
«Наверное, это была просто складка материи, — подумала Венди. — Мне просто показалось».
Она помогла чародею дохромать до скамейки, усадила его и вернулась за велосипедом. Подняла его, подкатила к скамье и прислонила к спинке, и только потом уселась рядом с волшебником. Собачонка уже лежала у него на коленях.
— Какой милый песик, — сказала Венди и погладила собаку по спинке. — Как его зовут?
— Пряник, — ответил чародей таким тоном, как будто у собаки это было на лбу написано и он искренне недоумевал, зачем еще спрашивать.
Венди посмотрела на пса внимательнее. Он был такой же черно-серый, как борода его хозяина, без какого-либо намека на коричневый оттенок, который обычно ассоциируется с пряником.
— Но пряники же не такого цвета, — возразила Венди к собственному удивлению.
Чародей покачал головой:
— Он сам из пряника, поэтому я его так и зову. Пряничный пес. На, держи. — С этими словами он выдернул из спины песика шерстинку, отчего тот вздрогнул и недовольно покосился на хозяина, и протянул ее Венди. — Попробуй.
Венди скорчила гримаску:
— Что-то не хочется.
— Дело твое, — ответил чародей. Пожал плечами, закинул шерстинку в рот и стал с явным наслаждением жевать.
«Так, приехали, — подумала Венди. — Только сумасшедшего мне и не хватало».
— А как по-твоему, из чего делают пряники? — поинтересовался волшебник.
— Какие, настоящие или собак?
— Да нет, настоящие.
Венди пожала плечами:
— Не знаю. Из какой-нибудь муки особой, наверное.
— А вот и нет. Нужно взять собаку такую, как мой Пряник к примеру, подстричь ее и смолоть шерсть в порошок, мелкий-мелкий. Потом его надо рассыпать на солнцепеке и оставить дня на полтора-два, чтобы он стал золотисто-коричневым, — вот откуда у пряников такой цвет.
Венди с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. Пора уже и честь знать, мелькнуло у нее в голове. Давно пора. В конце концов, свое дело она сделала, удостоверилась, что с ним все в порядке, хуже ему, кажется, не стало...
— Эй! — возмутилась она, когда он взял ее тетрадь и принялся бесцеремонно переворачивать листок за листком. — Это мое.
Он спокойно отвел в сторону руку, которую она протянула к тетради, и продолжал, как ни в чем не бывало, читать.
— Стихи, — сказал он. — И очень даже неплохие.
— Пожалуйста...
— Что-нибудь напечатали?
Венди опустила руку и со вздохом откинулась на спинку скамьи.
— Два сборника, — ответила она, потом добавила: — И еще в журналы кое-что продала.
Правда, мысленно поправила она себя, слово «продала» здесь не слишком уместно, если учесть, что журналы расплатились экземплярами. Да и те два сборника, которые сейчас в печати, публикует «Ист-стритпресс», маленькое местное издательство, а значит, ее стихи можно будет найти только в книжных магазинах Ньюфорда, и больше нигде в мире.
— Романтизм, но с существенной долей оптимизма, — заметил чародей, спокойно перелистывая ее тетрадь, полную огрехов, неоконченных набросков и черновиков. — Никакой «бури и натиска», как у ранних романтиков, скорее похоже на Йейтса с его «кельтскими сумерками» или даже на Честертона. Как это у него там, «овип», кажется? Это когда он говорит о том, какими странными могут показаться привычные вещи, стоит посмотреть на них с непривычной стороны.
Венди не поверила своим ушам. Кто он такой? Профессор английской словесности, забросивший свою кафедру и живущий подаянием, подобно философам древности? «Дикость какая, — подумала она, — сижу тут на скамье в парке и слушаю его рассуждения».
Волшебник повернулся и одарил ее чарующей улыбкой.
— Но ведь в этом и есть наша единственная надежда, правда? В воображении, которое рвется за пределы настоящего не столько ради того, чтобы постичь смысл окружающего нас мира, сколько для того, чтобы просто его увидеть, ведь так?
— Я... не знаю даже, что и сказать, — ответила Венди.
Пряник уснул у чародея на коленях. Тот закрыл тетрадь, его глаза, невероятно синие и яркие в тени полей причудливой старой шляпы, долго и пристально смотрели на Венди.
— Джон хочет тебе что-то показать, — сказал он.
Венди моргнула.
— Джон? — переспросила она, оглядываясь по сторонам.