Пружины кровати скрипнули: на ней лежал кто-то еще. Феликс попытался повернуть голову, чтобы взглянуть, кто рядом с ним, но тут же почувствовал сильнейший приступ тошноты.
«Я захлебнусь собственной рвотой! — испугался он. — Я…»
Однако кто-то помог ему приподняться, и Феликс успел заметить над собой встревоженное лицо Джейни, прежде чем извергнуть содержимое своего желудка в заботливо подставленную корзину для бумаг.
Устало откинувшись на подушку, он сделал несколько осторожных вдохов. Его все еще мутило, в висках стучало, а во рту стоял отвратительный привкус.
Он силился разобрать слова Джейни, которая осторожно обтирала ему губы влажной салфеткой, но слышал лишь волшебную музыку ее голоса.
Он старался понять, как очутился здесь — к этому моменту Феликс уже узнал свою комнату в коттедже Литтлов — и почему Джейни ухаживает за ним, словно за больным.
Но последнее, что он помнил, — это дерево, на котором его повесили…
Нет-нет. Это был всего лишь сон.
Последнее, что он помнил, — это…
Женщина, которая прыгала на нем, извиваясь в экстазе…
Но нет, это тоже было во сне.
Последнее, что он помнил отчетливо, — это то, как Джейни и Дедушка выгнали его из дому. Потом он играл на аккордеоне и смотрел на волны. После начался дождь… Затем Лина… Чай…
— Феликс, ты меня слышишь?
Наконец до него дошел смысл слов Джейни. Молодой человек попытался ответить, но не смог и просто кивнул.
— С тобой все будет в порядке, — сказала ему Джейни. — Тебя накачали наркотиками. Ну, та женщина…
— М-м… Как? — выдавил он из себя.
— Я нашла тебя у нее в номере. О Феликс…
Неожиданно яркий образ промелькнул в сознании Феликса: обнаженная женщина, сидящая на нем, но не в грязи, а в чистой постели…
Сон?…
— Феликс, ты помнишь, что с тобой произошло?
Превозмогая боль, Феликс попробовал сосредоточиться и отделить обрывки назойливых сновидений от реальности.
— М-м… нет, — наконец обессилено выдохнул он.
Джейни наклонилась и поцеловала его в лоб:
— Прости, что не дала тебе возможности все объяснить. Иногда я и вправду бываю ужасной.
«Нет!» — собирался крикнуть он, но издал лишь слабое: «М-м…»
— Я люблю тебя, Феликс.
— И… и я… лю…
Джейни прижалась к нему, и на ресницах ее блеснули слезы. Глаза самого Феликса тоже быстро заволакивало влажной пеленой. Когда девушка стала подниматься, он хотел удержать ее, но не смог даже рукой пошевелить.
«Не уходи! — мысленно взмолился он. — Не покидай меня!»
А вслух прозвучало лишь очередное:
— М-м…
Но она вдруг все поняла и улеглась обратно. Измученный болью и усталостью, Феликс вскоре забылся в объятиях Джейни, и она сама через какое-то время задремала.
Феликсу больше ничего не снилось. А вот ей…
На этот раз сон унес Джейни совсем недалеко: она оказалась в гостиной перед Дедушкиным любимым креслом, на котором лежала «Маленькая страна» Уильяма Данторна. Откуда-то струился мягкий свет, и кресло напоминало сцену, а книга — актера. Появление Джейни, вероятно, послужило сигналом к началу спектакля: обложка книги скрипнула и распахнулась. Страницы быстро зашелестели, словно их листал ветер или чья-то невидимая рука.
Джейни сделала шаг вперед, но застыла на месте, охваченная внезапным порывом музыки, взявшейся из ниоткуда. Незнакомая, но в то же время такая близкая, она рассказывала о чудесных краях и забытых тайнах, которым не терпелось раскрыться. Джейни невольно защелкала пальцами в такт. Как только музыка стала громче, страницы книги замерли.
Статуэтки на каминной полке, картины на стенах и хрусталь в буфете задрожали, а пол под ногами Джейни закачался.
Она снова попыталась приблизиться к книге и опять замерла, заметив под обложкой какое-то движение: крошечный человечек выбрался изнутри и принялся с любопытством осматривать комнату.
Он был не больше крота или мыши, каких Дедушкин кот Джейбс порой ловил и с гордостью приносил на крыльцо. Загадочный гость мог с легкостью поместиться у Джейни на ладони.
Дыхание девушки участилось, когда его взгляд остановился на ней.
А музыка между тем продолжала литься. Это было что-то вроде медленного рила, исполняемого на неизвестных Джейни инструментах. Они безусловно напоминали обычные, но звучали несколько иначе. Джейни казалось, что она слышит бойран и гобой, псалтерион [40] и клавесин и знаменитый корнуэльский пибкорн — древний народный инструмент с двумя коровьими рогами на конце кедровой трубки, наподобие бретонского бомбардона [41] .
Мелодия была до боли знакомой, и в то же время девушка нисколько не сомневалась, что слышала ее впервые. Будто эта музыка долгие годы жила внутри ее и вот теперь наконец выплеснулась наружу. Она была наполнена таинственностью и внушала благоговейный трепет. Она требовала безоговорочного приятия и вместе с тем искала отклика и понимания.
Яркие вспышки радости чередовались в ней с беспросветным унынием, проникавшим в самое сердце, а грань между ними была тонка, словно узкая тропинка в Волшебное Царство из старинных народных песен.
Джейни помнила эти песни о нелегком пути в Рай, широкой дороге в Ад и Волшебном Царстве, лежащем где-то посредине. Будь ее воля, она, не сомневаясь, выбрала бы узкую тропку: ведь Рай был слишком светлым, а Ад чересчур мрачным, тогда как Волшебное Царство…
Музыка словно указывала к нему путь. Она манила за собой в зачарованные долины, где потаенные чудеса дожидались своего часа.
Джейни должна была отправиться туда.
Но как попасть в Волшебное Царство, могла подсказать только музыка. Ответ витал в воздухе и вместе с тем был совершенно недосягаем.
— Как мне… — хотела было спросить Джейни. Музыка взвилась крещендо, потом снова стала тише.
Тот, кто спрашивает, - раздалось в голове у Джейни, — никогда не найдет дороги.
— Но…
Девушка бросила беспомощный взгляд на Маленького Человечка из книги Данторна.
Тьма - это лучшее, - зашептала вдруг музыка. — Тьма - это все.
На лице человечка вдруг отразилась тревога, которая мгновенно передалась и Джейни.
Тем временем музыка зазвучала ниже. Старый Дедушкин коттедж задрожал в такт ее басам: деревянные балки затрещали, фундамент зашатался. Всевышняя благодать и таинственность Волшебного Царства стихли.