Леха живет не в столице, а в маленьком городке. В последнее время он, несмотря на молодость, испытывает некий дискомфорт в левой стороне тела, его словно колют булавкой то в районе лопатки, то чуть ниже. В родном местечке Одеялкина есть больница и врачи. Только, увы, диагностировать болезнь местные гиппократы могут лишь при помощи фонендоскопа и рентгена, о всяких новомодных примочках вроде томографа в крохотной клинике знают лишь понаслышке. Но Леха упорный человек, к тому же он очень испугался грозящего ему инфаркта, вот и сумел выбить для себя направление в столичную клинику.
Но мало получить необходимую справку с печатями, надо еще купить билет, добраться до Москвы, поселиться в гостинице… В общем, болеть – дело затратное, а Леха совсем не богат. Ладно, на проезд он наскреб, но вот на отель не набрал, денег на дорогой номер не хватило. Леха расстроился и даже упрекнул свою сестру Нинку:
– Ты слишком много на себя тратишь, за каким фигом журналов накупила?
Нинка обозлилась, и у родственников вышел скандал, но только зря Леха кипятился, именно любовь сестрицы к глянцевым изданиям и помогла решить проблему. После Нины красивые фото в журнале рассматривала мать; несмотря на возраст, она хорошо видит, и с памятью у нее порядок.
– Гляди-ка, Леха, – воскликнула мамашка, – это ж Норка! Какая она, однако, богатая стала и совсем не изменилась!
Одеялкин уставился на снимок.
– Кто? – спросил он.
– Нора, – ответила мать, – наших троюродных братьев внучатая племянница. Мы дружили, она у нас разок гостила, даже фотка есть! Со свадьбы Генки!
Порывшись в альбоме, старуха нашла фото, Леха взглянул на него и присвистнул. Незнакомая родственница и богачка из журнала были очень похожи, даже родинка на щеке та же самая.
– И кличут ее Элеонорой, редкое имя, и фамилия наша, – задумчиво протянула мамашка. – Она это!
Леха раскинул мозгами и пошел к Вене, приятелю, который работал корреспондентом в газете. Вениамин в свое время учился в Москве, в МГУ, и имел знакомых в столице. Не прошло и недели, как Одеялкин получил адрес Элеоноры, и вот теперь он топчется в кабинете, простодушно заявляя:
– Можно поживу у вас денек-другой? Совсем денег нет!
Нора заморгала, я деликатно хранил молчание. Значит, Одеялкин не клиент, он ее родня из провинции. Повисла напряженная тишина.
– Ага, – бормотнул Леха, – ну, понятно. Извиняйте, конечно, я не со зла пришел. Тебе, тетя Нора, привет от мамоньки и от братьев всех передать велено. Ну че? Мне уходить?
Мы с хозяйкой молчали.
– Ясненько, – сказал Леха, – ну тогда… того… прощайте, не поминайте лихом, на вокзал попрусь. Говорят, там можно ночевать, хотя врут небось. Только вы меня отсюда выведите, запутаюсь в хоромах, больно коридоров много, прям дворец!
Взгляд голубых простодушных глаз Одеялкина сфокусировался на мне. Неожиданно я ощутил дискомфорт, так, наверное, чувствует себя человек, к которому на улице привязался бездомный щенок. Взять собачку к себе нет возможности, оставить под дождем живое существо не позволяет совесть. Я поежился, Леха сгорбился. И тут дверь кабинета распахнулась, на пороге возникла домработница Ленка, замотанная в темно-синее платье.
– Чего на ужин мастерить? – слегка запыхавшись, поинтересовалась она. – Котлеты? Или не морочиться и просто мясо отварить? По мне, так второе лучше, еще и суп получится, колготни меньше!
– Елена, – сурово оборвала прислугу Нора, – сколько раз тебе повторять: не врывайся в кабинет без спроса с пустяковыми вопросами!
– Ничего себе пустяк, – обиделась Ленка. – Вам, конечно, печали нет, а мне заморочка: доставать мясорубку или нет? Знаете, сколько с ней возни? Сначала собери, потом помой, да еще жилы на ножик наматываются, вспотеешь, пока фарш сделаешь!
– Замолчи! – рявкнула Нора. – Немедленно отведи Алексея Ивановича в гостевую и устрой его там.
– Ой, спасибочки, – затарахтел Леха.
– Ступайте, – устало махнула рукой Нора. – Потом побеседуем.
Когда Одеялкин в сопровождении шмыгающей носом Ленки покинул комнату, я не удержался и ляпнул:
– Вот уж не знал, что у вас имеются родственники в провинции!
Нора объяснила:
– У моей матери была куча сестер, дедушка три раза женился, в каждом браке рожал детей, из-за старого шалуна все перемешалось. В прежние годы я иногда ездила к родичам, ну а потом связь прервалась. Может, порасспрашивать этого Леху поподробнее, а то я никак не соображу, с какой стороны мы родственники? И там…
Конец фразы я не услышал: из коридора донеслось настойчивое звяканье.
– Ваня, – моментально забыла о своем многоюродном братце хозяйка, – иди скорей к двери, это клиент.
На этот раз в прихожую вошли две женщины, явно мать и дочь, потому что похожи они были чрезвычайно. Обе голубоглазые блондинки, хрупкие, маленького роста, одетые в джинсы и коротенькие красные курточки.
– Мы договорились о встрече с Элеонорой, – воскликнула та, что постарше.
– Если пришли раньше, то можем подождать на лестнице, – нервно воскликнула молодая.
– Проходите, пожалуйста, – улыбнулся я, – не надо снимать туфли.
– Как же так! – возмутилась мать. – По чистым полам в грязной обуви! Только мужчина способен на подобное предложение! Лялечка, помоги.
Дочь присела и ловко развязала ей шнурки.
– Готово, мамуся.
Я терпеливо ждал, пока дамы приведут себя в порядок: процесс занял не одну минуту. Сначала Ляля и ее мать сняли красные курточки, под которыми оказались идентичные белые кофточки, затем из сумочек появились расчески, пудреницы, губные помады. Став после всех манипуляций еще более похожими, женщины прошли в кабинет, сели в кресла и хором сказали:
– Вас нам порекомендовала Алиса Брыкова, знаете ее?
– Конечно, – кивнула Нора, – в свое время я помогла Алисе. Давайте по порядку: как вас зовут?
– Ляля, – сказала молодая.
– Зоя, – тут же сообщила мать.
– Мое имя вы знаете, – улыбнулась Нора, – а это Иван Павлович Подушкин, без него я никуда, помощник, секретарь, детектив – единый во многих лицах.
– Очень приятно, – хором ответили дамы.
Я поклонился:
– Мне тоже.