– Потом Зоя узнает, что Ляля на самом деле ее дочь, близнец умершей Веры. Женщинам, прибегающим к искусственному оплодотворению, подсаживают несколько эмбрионов. Врачи поступают так, надеясь, что хоть один из них разовьется в полноценного ребенка. Чаще всего и остается единственный плод, но иногда выживают все, на свет появляются двойни и тройни. Иван Николаевич просит докторов не сообщать Зое правду, он пристраивает девочку, названную Ольгой Ивановной Ивановой, к приемной матери Галине. Ясно?
– Конечно, – закивал я, – сам же все выяснил.
– Ляля выросла и решила мстить! Она долго готовилась к преступлению, изучала характер Зои, Игоря и сумела понравиться Вяземскому. При первой же встрече с Зоей девушка словно невзначай продемонстрировала свое сходство с Верой и разволновала Вяземскую. Пошел отсчет времени столь долго подготавливаемой мести. Ее кульминация – приход Гали. Та рассказала Зое истину, и несчастная мать оказалась перед ужасным выбором: как поступить? Сказать Игорю, что он живет с сестрой? Лишиться и сына, и дочери? Или молчать? Поощрить инцест? Нянчить больного внука? Здоровые дети от кровосмесительного контакта не рождаются. Зоя мучается, не спит, теряет аппетит, у нее начинается гипертония, но в конце концов она эгоистично выбирает тактику страуса, прячет голову в песок и делает вид, будто ничего не случилось. Вяземская просто не способна потерять дочь еще раз, и лишиться сына ей невмоготу, отсюда и решение молчать.
Ляля разочарована. Она ждала слез, истерики, рассказа Игорю обо всех перипетиях судьбы. Сын должен был узнать о том, что мать родила его от любовника, всю жизнь обманывала Андрея, лишила Игоря родного отца, принесла мальчика в жертву своей похоти и в результате сделала частью кровосмесительной пары. Но Зоя молчит.
– Подождите, – заволновался я, – откуда Ляля узнала о визите Гали?
Нора протяжно вздохнула:
– Ваня, ты меня поражаешь! Галина вовсе не приемная мать Ляли, она нанятая актриса, отлично исполнившая свою роль!
– Ага, – кивнул я, – ясно!
– Я сразу поняла, что Галина лицедейка, – похвасталась Нора, – лишь один раз послушав диктофон. Странно, что ты не скумекал. «Мамаша» потребовала в качестве платы за информацию золотые украшения. Комплект из серег, браслета и «ошейник», без камней, чистый металл. Достаточно редкое ювелирное изделие, обычно они с бриллиантами, рубинами, изумрудами. Но у Зои есть именно такой ансамбль, одно из самых дорогих ее украшений. Откуда бы Гале знать про него в деталях, а? Ясное дело, кто-то, режиссируя спектакль, велел: «Потребуешь набор из чистого золота». Теперь ясно?
– Угу, – филином отозвался я, – хотя это могло быть совпадением.
– Продолжаю, – заявила Элеонора. – Ляля, поняв, что свекровь решила жить дальше как ни в чем не бывало, начинает атаку с другой стороны. Она рассказывает Игорю правду.
– Не может быть! – закричал я.
– Еще как может, – усмехнулась Нора, – устраивает целое представление. Приезжает к мужу на работу, рыдая, кидается ему на шею и плачет: «Милый! Во дворе я встретила Галю, женщину, которая воспитывала меня, а потом выгнала вон. Нет, это ужасно… Я твоя сестра!»
Лялечка рассказывает о родинках, аллергии на яблоки, демонстрируется шрам за ухом… Ох уж эта отметина!
Нора вытащила папиросы, глубоко затянулась вонючим дымом и продолжила:
– Игорь впал в прострацию. Тут учти, что он испытывает сильное чувство вины перед Верой. Во-первых, малышка была его донором, терпела по вине брата физические страдания. Во-вторых, услыхав в коридоре шаги Игоря, принятые за шаги мамы, Вера спрыгнула с бортика ванны. Долгие годы Вяземский ругал себя за то, что в роковой день вошел на кухню, не помыв рук. Понимаешь теперь состояние Игоря?
– Да уж, – вздохнул я, – врагу не пожелаешь такого.
– Верно. Теперь Игорь оказывается перед дилеммой. Рассказать матери правду? Но тогда придется уходить из дома. Жить в одной квартире с той, которая врала ему столько лет, он не может. Но одновременно он любит мать, понимает, сколько мучений она вынесла ради сына. Получается, Зоя жила с противным Андреем только из-за Игоря, создавала для мальчика видимость нормальной семьи, родила девочку-донора… Не всякая женщина пойдет на подобный шаг. Еще есть Ляля, любимая жена… Нет, сестра… Но все же супруга… Что делать? Как поступить? Куда податься?
И Игорь впадает в запой. Лялечка снова недовольна. Ей-богу, Вяземские какие-то моральные уроды. Супруг, по идее, должен был нестись к матери, бить посуду, надавать старухе пощечин, выгнать ее из дома, а он наливается водкой, впал в депрессию, не желает вставать с кровати.
Зоя крайне обеспокоена.
– Что с Игорьком? – допрашивает она невестку. – Неприятности на работе? Снова поставили диагноз: рак? Расскажи мне, ты же знаешь!
Сначала Ляля испытывает сильнейшее искушение сообщить свекрови о встрече с Галей, но потом понимает: нет, это слишком быстрая развязка событий, Вяземских следует мучить еще долго, медленно наматывать их нервы на кулак.
В голове Лялечки мигом складывается гениальная история.
– Понимаешь, – заговорщицки шепчет она, – тут такая ситуация идиотская. Игорь велел никогда никому не рассказывать, но, сама знаешь, у меня от тебя тайн нет. В общем, дай слово, что он не узнает о том, что я проболталась!
– Клянусь! – дрожащим голосом восклицает Зоя.
Лялечка заламывает руки и рассказывает «любимой маме» сказочку про цепь несчастных случаев, свидетелем которых стал Игорь.
– Значит, в действительности ничего не было? – уточнил я. – Никто не падал из окна, не попадал под машину, не умирал в магазине?
– Нет, конечно, – дернула плечами Нора, – Ляля все выдумала. Кстати, ее рассказ легко проверялся, один визит в местное отделение милиции открыл бы Зое глаза, но Вяземская, естественно, никуда не пошла.
– А Ляля не боялась, что мать побеседует с сыном и выяснит правду?
– Нет. Во-первых, Зоя обещала молчать, а во-вторых, Ляля всегда могла сказать Игорю: «Милый, ну каким образом можно было открыть маме глаза? Извини, я не сумела. Пришлось прибегнуть к глупой лжи, чтобы объяснить твою депрессию». Лялечке очень хочется, чтобы свекровь и муж начали выяснять отношения между собой, без ее участия. Вот тогда бы она металась между ними со слезами на щеках и подливала масла в огонь фразами: «За что? Боже, почему? Какой ужас!»
– Неужели ей было мало того, что сделано?