— Атр, мы с тобой давние приятели.
— Были приятелями, — уточнил полковник.
— Я к тебе, как и прежде, тепло отношусь, — покачал головой герцог Белларин. — Поверь, я хочу сделать как лучше. Потому сейчас и разговариваю с тобой. Когда придет флагман и его крейсера, они, конечно же, уйдут под цитадель, на внутренний рейд, а там прелестная Юна Тоот с каким-то спятившим лейтенантиком держат оборону. Оно бы, казалось, ничего серьезного. Имперский линкор из миномета особо не повредишь. Непорядок. А черноголовые, сам знаешь, во всем любят систему. Так что, если к приходу флагмана над крепостью не будет развеваться мое знамя, они попросту сровняют старый замок с землей, как вчера ночью форт у Рачьей бухты. И я ничем уже не смогу помочь.
— Но ты же называешь себя герцогом и говоришь, что это твои земли? Как же это ты — и не сможешь? Ах, извини, вероятно, есть еще и король, не менее самозваный, чем ты. Утопленник, перед тем как стать таковым, намекал на что-то такое.
— Атр, — голос Вуда Марга звучал холодно и жестко. — Оставь свои шутки, если не желаешь последовать за ним. Я предлагаю выход для Юны и ее храбрецов. Я клянусь, что не трону ни ее, ни ее людей. Они могут уйти с оружием и развернутыми знаменами, если таковые в замке сыщутся. Почетная капитуляция в таком положении — одна из реалий войны, не более того. Осажденным неоткуда ждать помощи и нет сил противостоять врагу. Я прошу тебя, Атр, убеди свою достойную супругу последовать голосу разума. Я клянусь всем, что свято, что никто не пострадает.
— А если я вдруг решу сбежать, останусь в замке, возьму командование на себя? Сам же знаешь, — испытующе глядя на бывшего подчиненного, продолжил Тоот, — гвардейский закон гласит, что гибель в бою лучше позорного выживания.
— Аттайр, — Вуд Марг нахмурился. — К воротам ты пойдешь один. Но я закреплю на тебе микрофон и полный солдатский ранец взрывчатки. Если ты будешь давать осажденным какие-либо не те указания, если ты подойдешь к воротам чересчур близко или если кто-то окажется рядом с тобой, я нажму кнопку взрывателя при всем моем к тебе хорошем отношении.
— А если я откажусь?
— Я приглашу тебя полюбоваться обстрелом замка Думаю, это будет впечатляющее зрелище. — Вуд Марг выразительно поглядел на старого приятеля. — Ты мне веришь?
— Конечно.
В этот миг с трассы послышался пронзительный вой ревуна командирского бронехода.
— Ваша светлость! — к бордюру, отгораживающему трассу от лба утеса, подбежал один из адъютантов герцога. — Вас уже ожидают на пирсе. Лидер-корабль командира передового дивизиона цунами-коммандера, — юный офицер поглядел на листок с записью, — Сокире-рэ Тан Шихо причалит через считаные минуты.
— Церемонии, — скривился Вуд Марг. — Чрезвычайно не вовремя. Ну да ладно. Не думаю, чтобы встреча союзников продолжалась слишком долго. Аттайр, у тебя есть несколько часов для обдумывания вашего с Юной положения. Очень хочется верить, ты сделаешь правильный выбор. — Он направился к бронеходу. — Этого, — скомандовал герцог замершим солдатам конвоя, — в комендатуру, на гауптвахту под замок.
* * *
Сокире-рэ поглядел на себя в зеркало. Слов нет, оранжевый с золотым шитьем парадный мундир старшего офицера императорского флота хорошо подчеркивал его мужественную красоту. Иссиня-черные волосы, пышные бакенбарды — краса и гордость морского офицера, — жесткий взгляд темных, почти антрацитовых глаз, резкий абрис скул, тонкие, сжатые в гримасе превосходства губы. Таким и должен быть грозный повелитель в землях варваров. Он любовно поправил золотого, приготовившегося к броску морского змея над левым карманом — знак дивизиона эскадренных миноносцев первого ударного флота. Эмблема была прикреплена идеально, и никакой особой необходимости поправлять ее вовсе не было. Но вдруг Сокире-рэ представилось, что, касаясь распахнутой пасти чудовища, способного переломить в кольцах рыбацкую шхуну, он и впрямь становится частью этого демона морской пучины, наполняется его силой и бесстрашием. Старший офицер лидера, преклонив колено, подал командиру церемониальную шпагу, и тот в два привычных движения закрепил клинок на серебристом с центральной золотой полосой офицерском поясе. «Безукоризненно. Сапоги блестят так, что слепит глаза. Фуражка, — он надел головной убор и приложил два пальца к брови, — строго по инструкции, не больше, не меньше».
— Безукоризненно, — с удовольствием проговорил он, и старший офицер, правильно оценив это, незамедлительно подал долгожданный знак.
Оркестр, построенный на борту стоявшего на якоре корабля, грянул императорский гимн, и в тот же миг команда застыла, каждый вытянулся на своем месте, не смея шелохнуться. К какому бы поясу ни принадлежал житель империи, с младенчества в нем воспитывали совершеннейшее преклонение пред светозарным Воплощением Сияния Бездны, святейшей особой императора, и все, что имело отношение к нему, вызывало у подданных благоговейный трепет. Для более простых случаев существовал гимн империи, но сейчас, когда великое копье Ниясу — священная регалия династии — покидала резную стойку, защищенную пуленепробиваемым стеклом, должна была звучать именно эта музыка, наполняющая душу всякого цивилизованного человека невыразимым счастьем.
Сокире-рэ ввел на пульте управления код блокировки замка, и стекло с тихим шипением отошло в сторону. Цунами-коммандер склонил голову, взял в руки бесценное оружие, освященное перстами самого Ниясу, и поцеловал потемневшее от времени древко. Прочие офицеры преклонили колено в самозабвенном восторге, касаясь ладонью груди там, где билось сердце. Матросы — чернь третьего пояса — не замедлили распластаться ниц, ибо явление всесокрушающего древнего оружия приравнивалось к явлению самого императора, а всякий живущий, всякий озаренный сиянием бездны обязан преклоняться и трепетать от счастья пред светлым ликом государя. В волнении повернув копье золотистым острием вверх, Сокире-рэ направился к трапу, и оркестр — единственный, кому было дозволено сохранять вертикальное положение, вновь грянул аккорды гимна.
* * *
При первом раскате духовых инструментов герцог Белларин вздрогнул. Музыкальное сопровождение высадки официального представителя его императорского величества стало для него неожиданностью.
— Надо бы мотив запомнить, — шепнул он стоявшему рядом генералу, еще недавно командовавшему одним из фортов второй линии. — Очевидно, у них такой музыкой принято гостей встречать.
Мелодия продолжала звенеть над пирсом, когда на трапе показался невысокий офицер в темно-синей форме со шпагой на поясе и копьем в руках.
— Вот же диковинные нравы, — вновь зашептал Вуд Марг. — Что ж мне никто не сказал, что у них копья на вооружении. Я бы почетный караул алебардами вооружил. Вон их в ратуше на стенах сколько развешено. Может, союзникам понравилось бы.
Между тем офицер продолжал спускаться, благоговейно держа в руках свое нелепое на фоне хищной громадины корабля оружие. Вуд Марг подозвал сошедшего заранее переводчика.
— Скажи ему, что я счастлив приветствовать флот его императорского величества Ниясу в своих владениях. Я верю, что наша дружба, начинающаяся сегодня, не будет знать конца… — слова застыли на губах знатока иностранных языков.