– Дать денег – не вопрос, но актеру надо играть. – Я почесал голову. – Ладно, попробуем что-то придумать.
* * *
Мой план был прост и, как говаривал великий комбинатор, конгениален. Проверив, на месте ли ярлык субурбанского мздоимца, я размашистой походкой направился к коновязи. Примерно так на старинной картине шагал по невскому берегу император Петр Великий, и стайка птенцов его гнезда, семеня, едва поспевала за кормильцем.
С тех пор, должно быть, каждый столоначальник и стулоправитель видит себя грозным монархом в кругу подобострастных клевретов. И потому меряет железной поступью покрытые ковровыми дорожками коридоры в праведном ожидании всенародного преклонения.
У коновязи, пугая кружащихся слепней грозным сопением, дрых караульный. Его железный колпак сиротливо валялся рядом, то ли упавший с буйной головы, то ли сброшенный в часы немилосердной полуденной жары. Затрещина, пришедшаяся по затылку жутиморца, мгновенно заставила его открыть глаза, рот и уши для начальственного гнева.
– Ну?! И что это было? – голосом трагического злодея поинтересовался я, упреждая аналогичный вопрос невинной жертвы чиновничьего произвола.
– А? Я? Не могу знать! – вытягиваясь во фрунт, выпалил служака.
– Конефонд страны подрываем? – с угрозой продолжал я, поднося к лицу засоне мандат. – Спим на посту? Где городской голова, я тебя спрашиваю? Мой шеф из самого Елдин-града сюда приехал, чтобы посетить этот театр и обсудить с вашим, как это у нас сейчас принято говорить, мэром насущные проблемы коневодства и телегостроения, и что? И что он видит?!
– Не могу знать! – вновь выпалил караульный, тараща испуганные глаза.
– Да уж куда тебе, – скривился я. – В общем, так, бегом за городским головой, чтобы он и все его советники и их жены, и мать его, всей толпой мчались сюда. Ибо, если к началу представления в зале будет хоть одно пустое место, шеф, как обычно, осерчает, и все! – Я развел руками. – Понимаешь, всё-о!
Что «все», я и сам еще не придумал, но на бедного сторожа эта невнятная угроза подействовала лучше любой иной.
– Сча-с… все будет-с… не извольте-с… – Последние слова доносились уже издалека. Сорвавшись с места, охранник припустил в неизвестном направлении, вероятно, туда, где должен был находиться жутиморский мэр. Лишь забытый им в спешке шлем остался лежать в густой траве, напоминая, что именно здесь не так давно находился сторожевой пост.
– Дело в шляпе, – возвращаясь под сень кулис, заверил я собравшихся. – Зрители скоро будут. Только надо бы изобразить какие-нибудь декорации, костюмы…
– Увы, наш добрый благодетель, – вздохнул хозяин театра, – но все это уже заложено в ближайшем трактире. О, какие у нас были чудесные декорации!
– Да ну, в натуре не гони беса! – обнадежил актерскую братию высокопоставленный гость Жутимора. – Ща все устаканим. – Он вытащил из-за пояса набитый кошелек и отсыпал пригоршню хвостней. – Слышь, ты, как тебя, ну из песни Пугачевой… Арлекино! Держи бабло и рви когти за шмотьем.
– Мой друг хотел сказать, – перевел я за неимением другого толмача, – что вам нужно поспешить выкупить свой реквизит.
– Но, господа, – опять поднял тонкие брови Пьеро, – как же мы расплатимся с вами за эту неслыханную щедрость?
– Фигня делов!
Я перебил Вадюню, собравшегося разразиться очередной труднопереводимой тирадой:
– Сейчас к вам народ валом повалит. Впереди всех мэр с супругой. Я думаю, со знати за лучшие места можно брать по десять монет. С прочего же люда, вероятно, хватит и пяти.
– Но кто же согласится платить такие огромные суммы? – усомнился печальный актер.
– Куда они к хреням собачьим денутся?! – разваливаясь по-боярски на три скамейки, хмыкнул Злой Бодун. – Клин сказал, что я их тут ждут.
Я отвел глаза, будто собираясь изучить конструкцию потолка, чтобы не видеть гневный взгляд возмущенной непочтением переодетой мальчиком принцессы. Но уж тут ничего не попишешь, желаешь путешествовать инкогнито, будь добра смириться с наименованием «и сопровождающие его лица».
* * *
Ввечеру в «Блистательном театре» Пьеро был полный «абзац». Можно, конечно, сказать, полный аншлаг, но первое, пожалуй, вернее. Шатер был забит до отказа, скамьи ломились под весом мздоимских нижних бюстов, прочий люд, пришедший, должно быть, поглазеть, куда это волокутся городские отцы с родней и приживальцами, толокся в проходах. Но одна незадача все же была. В буквальном смысле невзирая на блистательную игру заезжей труппы, собравшиеся то и дело норовили бросить взгляд на восседавшее посреди зала высокое начальство, желая угадать, какую реакцию следует изобразить на лице. Но вот герои спектакля, закончив действие, вышли на поклон, и зал, дождавшись Вадюниного хлопка, взорвался аплодисментами и криками «Браво!», «Даешь!», «С нами Нычка!» и прочими возгласами, символизирующими полный восторг.
– Ваше преимущество, – кланяясь так, что весомый авторитет касался лавки, приблизился к Злому Бодуну городской голова, – мы так рады приветствовать вас в своем достопримечательном городе. Для нас такая честь! Как жаль, что его доброкачественность сам господин урядник не соизволили-с…
– Ну, типа полноте, – настроенный после спектакля на благодушный лад, откланялся подурядник левой руки. – Я в натуре притомился, что тот дятел после рабочего дня.
– О, да-да, мы типа в натуре понимаем, – еще ниже склонил собственную главу голова городской. – Может, изволите отужинать и отдохнуть в моем загородном имении? Я уже типа отослал туда своего племянника, очень смышленого юношу. Так что в натуре там все уже готово.
– Ну ты в натуре крут, мэр! Я тебя чисто запомню.
– Всегда чисто готов к вашим услугам, ваше преимущество! Так что же, изволите приказать отправляться?
– Ну дык елы-палы, а то! И актеров с собой берем. А сюда стражу, чтоб, блин горелый, чтобы здесь в натуре нитки не пропало!
– А то в натуре! – с ликованием в голосе отозвался местный градоначальник.
* * *
Скромный загородный домик городского головы мог так же служить весьма просторным жилищем для городских ног, городских рук и всех прочих частей городского тела. Все упомянутые органы с легкостью разместились бы в этом помещении и спокойно могли бы гулять по нему, не слишком опасаясь встретить друг друга. Племянник жутиморского мыслительного центра действительно оказался юношей расторопным. За дожидавшимся нас столом вполне бы могла до отвала наесться вся труппа Большого, ну очень большого театра, а не скромная агитбригада утонченного страдальца Пьеро.
– О! – привычно жалостливо взвывал он в промежутках между переменами блюд. – Когда б вы только знали, как мы гастролировали в былые годы!
Я отвлекся от витиеватых разглагольствований мэра, тихой сапой пытавшегося со скидкой втиснуть племянника секретарем в штат «его преимущества». Как ни крути, обижать невниманием достойных служителей муз было дурным тоном.