Дракон обвел взглядом живописную группу, стоявшую у входа в пещеру, и, обнажив клыки в подобии улыбки, прорычал:
– Вот так компания! Два чужака и фея. Маша, что за сброд ты сюда привела?
– Фильтруй базар, черепашка-мутант! – возмутился могутный витязь, до сих пор не взявший в толк, как это вдруг можно общаться с подобными тварями, не имея намерения снести им головы с плеч. – Мы, между прочим, грусские бояре! А это чисто кудесница из Волшебной Службы Охраны.
– Вот ведь вопрос, – полуприкрыв желтые с черными вытянутыми зрачками очи, громоподобно прошептал ящер, – пылинка, обретая имя, перестает быть пылинкой или же нет? Становится ли она больше, чем пылинка, обретая имя? Или остается все той же обычной пылинкой, но только с именем?
– В натуре это он о чем? – ошарашено глядя на мерно покачивающуюся драконью голову, пробормотал Злой Бодун. – Маша, чего это с ним?
– Он существует, следовательно, мыслит, – тихо проговорила наследница грусского престола, стараясь не потревожить старого знакомца. – По-другому драконы не умеют.
– Присуща ли воля ничтожной никчемной пылинке, и если нет, то вправе ли мы, пусть даже в рассуждениях, лишать ее права на эту волю? Является признанным и несомненным, что песчаная буря, поглощающая великие царства и стирающая даже следы их, есть воплощенная, хотя и неосознанная воля масс ничтожных пылинок. Но вот в чем вопрос, возможно ли мельчайшей части целого противостоять целому, подчиняя своей крошечной воле волю всего безмерного сообщества?
– Господи, – вздохнул я, – это что, он на все вопросы так отвечает?
– Это еще что! – обнадежила Маша. – Тут-то он просто недоумевает, что такие ничтожные существа, как люди, украсив себя титулами, заявляют, что имеют некую власть над событиями. Я права?
Дракон молча вздохнул, выпустив из ноздрей клубы дыма.
– И как тебе только удалось с ним договориться? – разгоняя темные смрадные облачка, пожал плечами я. – Не понимаю!
– Песчинка, унесенная вдаль яростным ураганом, вольна радоваться полету или же горевать. Но она не в силах объять сознанием, если считать, что у песчинки есть сознание, величие горы, остановившей ее полет. Что есть сознание этого факта, осознание естественных границ, поставленных с первых дней Всего, как не истинная и полная свобода. Но кто ответит, к чему такой малости свобода? Для того ли, чтобы уступить ее единому Творцу, чтобы он пекся о судьбах всякого и каждого, словно сторожевой пес? Или же для того, чтобы отринуть само существование свободы, предположив лишь возможность наличия ее. И тут мы вновь приходим к вопросу о воле, ибо каждый волен распорядиться своим даром в меру разумения своего. Но речено: бредущий во тьме не видит змею, свернувшуюся у ног; пересчитывающий солнечные лучи не видит змею, свернувшуюся у ног… Не лучше первое, чем второе, а потому цени дары, данные по несказанной доброте неведомого и неизъяснимого. Спеши использовать то, что тебе дано, таким образом, чтобы дающему не приходилось укорять себя за бессмысленность даров.
– Кто ж в натуре такое сказал-то? – с трудом дослушав громыхающие словеса драконьей премудрости, спросил Вадим.
– Я, – чуть приоткрыл один глаз звероящер. – Но уж куда чужакам, а уж тем паче фее, уразуметь даже такие очевидные вещи. – Дракон вновь зажмурился и, обернув вокруг себя длинный, заканчивающийся копьецом хвост, начал презрительно ковырять им в зубах.
– Пойдем отсюда, – тихо проговорила Делли, беря нас с Вадимом под локти. – Это была плохая идея – пытаться договориться с драконом.
– А типа Маша? – не на шутку забеспокоился Ратников, быстро сообразив, что девушка вовсе не торопится покинуть логово вместе с нами.
– Если он с кем-то и будет разговаривать, то только с ней, – подталкивая нас к выходу из пещеры, все так же негромко увещевала Делли. – Мы, феи, для дракона – наглые пришельцы, посягнувшие на их мир. Вы и вовсе нечто невообразимое. В Маше же он, вероятно, чувствует пусть дальнее, но родство. А голос крови у древних тварей очень силен.
– Но ведь и с тобой Маша, получается, в родстве? – поспешил восстановить историческую справедливость я.
– В определенной степени да, – кивнула могущественная кудесница, выводя нас на залитое лунным светом пастбище, простирающееся у драконьей пещеры. – Но за свою кровь эти чудовища готовы простить даже сомнительное родство с нами. Хотя…
– Ну, я типа извиняюсь. – Вадюня перебил ударившуюся в рассуждения фею. – Может, мне чисто там втихаря покараулить, чтоб в натуре ничего такого не стряслось? Я по жизни этому страшилищу ни на полпирожка не верю. Конкретно! – подытожил он.
– Не стоит, – покачала головой сотрудница Волшебной Службы Охраны. – Нынешние драконы высокомудры, но мнительны. Учует, что ты поблизости притаился, решит, что чужак задумал недоброе. Тогда уж нам не поздоровится! Если о чем с этой тварюкой и можно договориться, то под силу это только Машеньке.
Ожидание наше затянулось почти до утра. И хотя Делли с самым уверенным видом утверждала, что ее воспитаннице ничегошеньки не угрожает, мы так и не сомкнули глаз, сидя на призёмке сложенной из грубых камней невысокой башни, служащей жилищем пастухов и сосланных на уборочные работы ледащих девиц.
Появилась юная принцесса утром, изрядно уставшая, но явно довольная.
– Все ладно, – утирая пот с чела, проговорила грусская красавица. – Он доподлинно ведает, где в гуральских чащобах мурлюкский дракон таится, и согласен, раз уж все равно в Бослиц лететь, указать потаенное местечко. Сейчас же и отправимся. Только вот след вам, господин одинец, и вам, мой славный витязь, на спину благодетелю нашему ротаборную башню приладить. Не на хребте же промеж зубцов в полете трястись!
Ротаборная башня оказалась массивным деревянным сооружением с шестью широченными кожаными ремнями, скрепляемыми множеством пряжек под бронированным брюхом крылатого монстра. Вдвоем с этим одороблом справиться не удалось На наше счастье наблюдавшие суету вокруг дракона пастухи, хотя и не без изумления, согласились помочь в комплектации зубастого истребителя.
Пара станковых арбалетов с немалым запасом стрел, отчего-то именуемых болтами, входили в комплект вооружения спинной надстройки, так что, судя по всему, экипаж дракона состоял из наблюдателя, двух стрелков и подающего стрелы помощника. Аккурат четыре человека. Увы, конных мест на спине крылатого воителя не предусматривалось, а потому с болью в сердце, в основном Вадюнином, волшебных скакунов пришлось оставить в опустевшей пещере временно исполняющими обязанности дракона. Впрочем, испытав на себе пиетет, с которым местные жители относились ко всему, что было связано с тотемным чудовищем, вряд ли приходилось волноваться за их сохранность.
Дождавшись завершения работ, клыкастый реликт взмыл под небеса, стараясь двигаться как можно более плавно, чтобы не растрясти нутро хлипких пассажиров. Мы летели над Кичеванью, над пропастью, отражающей в водах студеной речушки темное брюхо хранителя здешних мест. Летели, держась за обитые кусками овечьей шкуры ручки, разглядывая окрестности в узкие прорези бойниц.