– Не желаете ли брусничной настойки или сбитня с дороги? Вот как раз и пирог подоспел, – сияя васильковыми глазами, приговаривала обитательница домика, стеснительно теребя конец длинной русой косы.
Что ж, Машу действительно можно было понять. Вне всякого сомнения, присутствие подобной красотки среди безлюдных болот весьма настораживало. Но более оно наполняло тоской за мужественную часть обитателей этого мира, лишенную столь драгоценного сокровища. Но как бы то ни было, мы переступили порог необычайного жилища, и ровным счетом ничего ужасного не произошло. Хозяйка была рада внезапно объявившимся гостям, пирог вовсе не отдавал тиной, и слизняки не выползали из него на чистый, покрытый белой скатертью стол. Словно так испокон веку было положено, что посреди жуткой непроходимой топи будет стоять затейливый уютный домик с живущей в нем одинокой красавицей, взирающей на мир добрыми, но отчего-то грустными голубыми глазами.
Все время трапезы хозяйка была молчалива, норовя больше выслушивать речи занесенных неведомым промыслом странников, чем рассказывать о себе. Впрочем, о чем сказывать-то, живя среди лягушек, комарья и тины! Однако как бы то ни было, но обещание помочь нам выбраться из родимого глухоманья девушка все-таки дала.
Судя по ощущениям, дело шло к полуночи, единственная весьма широкая кровать была предназначена уставшим гостьям. Я расположился на скамье, подложив под голову свернутый плащ, а внезапно воспрянувший духом Злой Бодун, как истинный кавалер, вызвался помочь хлебосольной обитательнице здешних мест прибрать со стола и вымыть посуду. Теперь из-за полуоткрытой двери неразборчиво доносился их негромкий говор, изредка прерываемый смешками, должно быть, после рассказанных Вадюней анекдотов. Я лежал, пытаясь хоть как-то спланировать акцию проникновения в мурлюкское Затынье и, как назло, не в силах родить сколь-нибудь приличную идею. Оставалась надежда, что полезной информацией снабдит нас болотная дева, но кажется, и само присутствие Железного Тына у родимых трясин было для нее внове. Дремота совсем уж было придавила меня к лавке мягкой лапой, когда сквозь плывущие образы сумеречного сознания неожиданно четко донеслось:
– Поцелуй меня, сокол ясный, – нежно, но требовательно просила молодица.
– Да я ж… ну типа… да я ж… – Ошеломленная тирада закончилась звонким чмоканьем, вероятно, в щеку.
– Да что ж ты, витязь, как дитятко малое! Ты в губы целуй!
«Эк Вадим-то хват! – с завистью вздохнул я, невольно просыпаясь. – Чуть в дверь, а уж девицу захороводил. Впрочем, оно и понятно, такая красотка одна-одинешенька среди трясин. И как только живет, уму непостижимо!» Молчаливая пауза за стенкой вполне недвусмысленно свидетельствовала, что «ясный сокол» Вадим Ратников успешно справляется с возложенной на него миссией. «Минер демографический!» – с завистью пробормотал я, теряя остатки сна и переворачиваясь с боку на бок.
– У-у ё-ё! – Полувыдох-полукрик Вадима разбудил бы меня, даже если бы я дрых сном праведника.
Вскочить с лавки, попасть ногами в сапоги и отыскать лежавшую у печки кочергу было делом нескольких секунд. «Все ж таки кикимора, колдунья болотная! – крутилось в воспаленном мозгу. – Идиотизм, блин печеный! Откуда ж здесь взяться девице-красавице?!» С этой мыслью я выскочил на кухоньку и замер на месте, сжимая в кулаке бесполезную железяку. Вадим Злой Бодун Ратников сидел на полу, отвесив челюсть и тыча куда-то пальцем, явно не в силах вымолвить ни единого внятного слова.
Напротив вышедшего из строя витязя восседала огромная жаба с диадемой на голове.
– Спасибо тебе, добрый молодец, – растягивая в подобие улыбки свою пупырчатую морду, все еще звонким девичьим голоском проговорила квакушка. – Прости меня сердечно за то, что так все приключилось! Спас ты меня, витязь хоробрый, от наговора злой колдуньи, повелевающей зубастыми чудищами, прилетающими с запада.
– Вадь! Вадик! – Я тронул плечо друга.
– К-клин. – Ратников поднял на меня наполненные первобытным ужасом глаза и прошептал извиняющимся тоном: – Я ж ничего! Поцеловал только! А она об пол – бац! И обернулась. Клин, что ж теперь будет?
– Не тужи, мой спаситель, – между тем продолжала зеленобрюхая прелестница. – Я девица не простая, а жабьего царя дочь. Заколдовала меня злая ведьма неведомыми чарами за то, что отец мой не пожелал ей в покорство идти да кровавую дань народом своим платить. Обратила в страшилище, от коего даже лягушки малые прочь скачут да пиявки врассыпную бросаются. Ой! – Она смущенно захлопнула пасть. – Простите, я никого не хотела обидеть. Я, знаете ли, даже начала привыкать к тому, – лягушачью престолонаследницу всю передернуло от омерзения, – образу. Но, в общем, простите, если что. – Она сделала гигантский скачок к выходу, затем вновь поворотилась к нам: – Дверь мне, пожалуйста, отворите! – Я молча сделал несколько шагов и, в сомнамбулическом состоянии сняв засов, выпустил буро-зеленую пленницу из ее темницы. – А насчет обещанной подмоги вы не беспокойтесь, слово мое крепкое, царское. Как я сказала, так и будет. Тут покуда ждите. Не заждетесь.
– Она ушла? – едва не плача, поинтересовался спаситель монаршей особы.
– Ушла, Вадюня, ушла, не беспокойся, – успокоил его я.
– А можно мне пойти спать? – с тоскливой жалобой в голосе вымолвил шокированный витязь. – Можно?
– Да уж сделай милость. – Я протянул Ратникову руку, помогая встать. – Иди вздремни, глядишь, к утру попустит.
* * *
Наутро сквозь оконце осиротевшего терема топи смотрелись не менее грустно, чем вчера с берега холма. Уж не знаю, цветут ли здесь орхидеи и вообще, когда наступает пора любоваться красотами здешних болот, но мне, а уж тем более Вадиму, так, похоже, и не оправившемуся от шока, эти милые пейзажи казались одним из самых неудачных творений архитектора Вселенной.
– А где же хозяюшка наша? – оглядывая завещанный нам дом, недоуменно поинтересовалась Делли.
– Она… ушла, – не соврав ни единым словом, брякнул я первое, что пришло на ум.
– Куда ушла? – удивленно спросила фея, бросая то на меня, то на Вадима подозрительные взгляды.
– За спичками, – каменея под взглядом кудесницы, выдавил Злой Бодун. – У нее соль закончилась.
– К соседям, в общем, – вызывая огонь на себя, подытожил я. – Просила до ее возвращения никуда не уходить.
– Да как же такое быть-то может? – не унималась фея, негодуя по поводу того, что ее, вероятно, держали за дуру. – Какие же в этих топях соседи? Откуда им взяться? Сознавайтесь как на духу, куда девушку дели?!
Я уже собрался честно поведать о последствиях тесных контактов могутного витязя с очаровательной представительницей местного населения, как от двери послышалось шлепанье босых ног и простуженное кхеканье. А затем в комнате появилось нечто слабо человекообразное с лысой шишковатой головой, горбом, перепончатыми лапами и длинным, расширяющимся точно весло, хвостом, оставляющим мокрый след на выскобленных половицах.
– Я же говорила! Я же говорила!!! – Маша взвилась с места, с ногами запрыгивая на стол. – Сами видите!