– Просто я привел латинскую поговорку, в переводе она звучит так: «Закон суров, но это закон». Поэтому готовьтесь выплачивать деньги за ремонт.
– Чего?
– Автомобиля.
– Какого?
– Разбитого Игорем.
– Вау!
– На беду, он джип последней модели разнес, – я вдохновенно описывал машину Марины, – черный, весь тонированный. Тысяч на десять «реанимация» потянет, а может, и больше.
– Рублей?
– Евро.
Полина округлила свои карие очи.
– Откуда у меня такие деньги?
– Не знаю. Из зарплаты вычитать станут.
– Фиг вам! Пусть Рогатый расплачивается.
– Мы же не в курсе, где он, а вы тут, на месте, – поддал я жару.
Полина выпучила глаза, потом бросилась к телефонной книжке.
– Пишите скорей адрес. Игорь у Машки Башлыковой, она тоже в «Геме» работает, в отделе рекламы. Они давно вместе живут. Там он, стопудово, туда и топайте, а меня забудьте. Да напомните кретину, что он мне в этом месяце еще часть долга за машину не приносил.
* * *
Домой я вернулся очень поздно, совершенно разбитый, на обратном пути сел к частнику и уже через пять минут горько пожалел об этом. Черноволосый, плохо говорящий по-русски мужчина, весело улыбаясь, похлопал рукой по сиденью.
– Садысь, я бистро езжу!
Насчет «бистро» оказалась чистая правда. Не успел я устроиться на продавленном кресле, как шофер рванул с места на второй скорости и понесся по шоссе, петляя из ряда в ряд, словно таракан, пытающийся унести лапы от разъяренного двуногого с тапкой в руке. «Копейка» стонала и кряхтела, изредка взвизгивая тормозами, в салоне воняло бензином, из подушки, на которой я устроился, выскочила пружина и впилась мне в филейную часть. К тому же я, осторожный и неспешный водитель, нервно вздрагивал, когда раздолбанная машина, влекомая вперед горячим хозяином, проносилась в опасной близости от других автомобилей, да еще мне в ухо на полную мощь орал магнитофон:
– Я хабиби…
* * *
Поклявшись в дальнейшем передвигаться только в метро или на трамвае – рельсовый транспорт, на мой взгляд, самый безопасный, – я доплелся до кровати и рухнул под одеяло, больше всего на свете мечтая проспать до полудня. Но ровно в семь утра дверь моей спальни приотворилась и послышался театральный шепот Ленки:
– Иван Павлович, проснитеся, Элеонора дико злится, что вы еще дрыхнете.
* * *
Выслушав мой отчет, хозяйка приказала:
– Поезжай к Маше.
– Она, наверное, на работе.
– Значит, позвони девчонке и уточни, где вы встретитесь! Вон у тебя сколько номеров телефонов.
– Моя машина…
– Если Маша на службе, то потом вызовешь к своей развалюхе эвакуатор, – милостиво кивнула Элеонора, – сделай одолжение, поторопись, время не ждет.
Подгоняемый Норой, я, обжигаясь, проглотил сваренное Ленкой отвратительное пойло, носящее по недоразумению название «кофе», и отправился на улицу. Перспектива добираться до метро пешком показалась мне безрадостной.
– Здрассти, Иван Павлович! – закричала Люсенька, гулявшая во дворе.
– Доброе утро, мой ангел, отчего вы прогуливаете школу? Надеюсь, не заболели? – улыбнулся я.
Люсенька заговорщицки прищурилась.
– Не! Мы с папой едем щуп покупать.
– Щуп? – не понял я. – Это что такое?
– Большое колечко на длинной ручке, – запрыгала Люсенька, – а к нему наушники. Будем ходить по подвалам, Че искать. Если она где-то рядом окажется, у папы в ушах запищит. Правда, здорово?
– Просто восхитительно, мой ангел, вы обязательно найдете беглянку, – улыбнулся я и хотел уже продолжить путь к метро, но тут из дома вышел Евгений.
– Привет, Ваня, – радостно воскликнул он, – как дела?
– Спасибо, хорошо. Надеюсь, у вас тоже полный порядок.
– Папочка, папочка, – заскакала Люся, – я уже рассказала Ивану Павловичу про щуп.
– Болтушка, – погрозил Женя дочери пальцем, – язык без костей, вся в мать. А ты, Ваня, куда?
– В сторону метро.
– Чего не на машине?
– Сломалась, пришлось вчера на стоянке бросить, – признался я.
Евгений щелкнул брелком сигнализации, стоявшая около тротуара серебристая иномарка приветственно моргнула фарами.
– Садись, подвезу.
– Огромное спасибо, но вы же за черепашьей ловушкой собирались.
– Тебе в каком направлении надо?
Я назвал улицу.
– Почти до места подбросим, – засмеялся Женя, – чуток не довезем, нам на третье кольцо уходить, а ты квартал вперед пройдешь.
Радуясь удаче, я сел на переднее сиденье, Люсенька устроилась сзади, какое-то время девочка весело щебетала, просунув голову между водительским и пассажирским креслами, но потом стихла и принялась шуршать журналом, найденным на заднем сиденье. А мы с Евгением завели мирный разговор о футболе, обнаружив полное единство во взглядах на оценку игры нашей сборной.
– Эх, беда, – вздохнул Женя, – еще с Грецией не встречались, а я уже от проигрыша расстроился.
Высказавшись, сосед поднажал на газ и тут же с досадой воскликнул:
– Во, блин, козел на дороге, придется останавливаться и давать капусту оглоеду.
Тут же послышался свист, иномарка послушно замерла. Женя опустил стекло, подошедший гаишник спокойно начал:
– Старший сержант Ермаков, почему…
И тут Люсенька снова просунула хорошенькую, растрепанную голову между сиденьями и громко воскликнула:
– Папа, а где козел? Хочу на него посмотреть! Он с рогами?
Милиционер замер, Евгений замолчал, а я повернулся к девочке и ласково произнес:
– Ангел мой, вы что-то напутали, в Москве дикие животные по дорогам не носятся!
– Так папа сейчас сказал: «Во, блин, козел на дороге, придется останавливаться и давать капусту оглоеду». Папулечка, можно я сама козлика покормлю, ну плиз!
Гаишник стал похож на перезрелый помидор, Евгений закашлял, а я попытался спасти ситуацию и, навесив на лицо улыбку, заюлил: