Симон открыл рот, чтобы что — то крикнуть, но промолчал.
Это нечестно! Это нечестная игра!
Он сжал челюсти. Что случилось? У Анны — Греты было железное здоровье, она не могла получить инфаркт или удар только потому, что расстроилась. Или могла? Симон посмотрел на дорогу, ведущую в деревню. А что, если тот мопед поедет обратно? Ей не стоит гам лежать.
Почему она так поступает? Что она творит, что она делает с ним?
Симон подбежал к ней. Свет фонарика служил ему ориентиром. Когда он был в нескольких шагах от нее, то увидел, что ее тело тряслось. Она плакала. Симон остановился рядом с ней:
— Анна — Грета, перестань. Мы не дети. Не надо так.
Она не шевельнулась, продолжая горько плакать. Симон никак не ожидал увидеть ее такой. Эту сильную, самостоятельную, уверенную в себе женщину, которую он так долго любил. Он не мог представить, что она будет вот так лежать — такая беспомощная, в темноте, на лесной тропинке. Он даже представить себе такого не мог. К горлу подступил комок, стало трудно дышать, по щекам побежали слезы, которые он не стал вытирать.
— Ну же, — сказал он прерывающимся голосом, — Анна — Грета! Вставай!
Сквозь рыдания Анна — Грета выговорила:
— Ты сказал, что не хочешь оставаться со мной. Не говори больше, что ты не хочешь оставаться со мной!
— Нет, — поспешно воскликнул Симон, — не буду. Я не буду больше так говорить. Вставай!
Он протянул руку, чтобы помочь ей, но она не видела этого. Симон нагнулся.
Он никогда не испытывал ничего похожего. Конечно, Анна — Грета иногда плакала, но такого отчаяния в ее голосе он никогда не слышал. Но с другой стороны, и он никогда не говорил, что хочет расстаться с ней.
— Ну же, вставай. Вставай скорее. Я тебе помогу.
Анна — Грета всхлипнула и вздохнула немного спокойнее. Некоторое время она молчала. Затем спросила:
— Ты хочешь остаться со мной?
Симон закрыл глаза. Вся эта сцена уже становилась смешной. Они были не то чтобы взрослыми, они уже были старыми. О чем тут говорить? Они все решили несколько десятилетий назад.
Но оказывается, еще не все было ясно. А может, никогда не будет ясно.
— Да, — сказал он, — да, я хочу. Ну, давай же, вставай. Ты заболеешь, если долго будешь тут лежать.
Она взяла его протянутую руку, но не поднялась:
— Правда?
Симон улыбнулся и покивал головой. Он никак не мог понять, как он мог предположить, что уйдет от нее.
Нечего делать.
— Да, конечно, — сказал он и помог ей подняться на ноги.
Анна — Грета крепко держалась за его руку. Свет фонаря становился все слабее, пока наконец совсем не погас.
Держась за руки, они вышли из леса, и Симон сказал:
— Я хочу все знать.
Анна — Грета пожала его ладонь:
— Я расскажу тебе.
Когда они пришли домой к Анне — Грете и сели, они все еще испытывали неловкость, нерешительно поглядывая друг на друга и улыбаясь.
Как подростки, подумал Симон. Подростки на родительском диване. Подростки, оставшиеся одни дома.
Правда, вполне может быть, что современные подростки так себя не ведут. Симон встал и принес бутылку вина, чтобы немножко разрядить атмосферу.
Неужели всего три дня назад они занимались любовью?
Пробка сидела настолько прочно, что он никак не мог вытащить ее. Анна — Грета встала, зажала бутылку между коленями и выдернула пробку. Чтобы как — то утешить Симона, она пробормотала:
— Слишком крепко она была запечатана.
Симон сел на диван:
— Да.
Анна — Грета разлила вино, они сделали по глотку. Симон вздохнул от удовольствия. Он смаковал приятный, необычный вкус. В последнее время они пили вино нечасто. Он внимательно посмотрел на Анну — Грету.
Анна — Грета поставила бокал и сложила руки на коленях:
— С чего мне начать?
— С моего вопроса. Почему народ отсюда не переезжает на материк? И что ты имела в виду, говоря, что не рассказывала ради моего же блага?
Анна — Грета подняла руку, приказывая ему замолчать. Она подняла свой бокал, отпила вина.
— В принципе, это один и тот же вопрос, — сказала она медленно, — я не говорила тебе, потому что не хотела, чтобы ты уезжал, — Анна — Грета бросила взгляд на море, — но это уже произошло, уйти ты теперь не можешь.
Симон нагнул голову набок:
— Как я уже сказал, я никуда не собираюсь уезжать. Тебе не надо запугивать меня, чтобы я остался.
Анна — Грета слегка улыбнулась, но тут же стала серьезной:
— Даже если мы покинем остров, оно найдет нас. То есть существует риск, что оно найдет нас.
— Оно? — перебил ее Симон. — Кого ты имеешь в виду, говоря «оно»?
— Море. Оно находит нас и забирает. Где бы мы ни были.
Симон недоверчиво покачал головой:
— Но ты же ездила в Нортелье и в Стокгольм. Мы с тобой ездили на пароме в Финляндию. И все было нормально.
— Но ведь ты собирался сплавать на Майорку. И я сказала «нет».
— Какая — то бессмыслица, — сказал Симон, — ты что, хочешь сказать, что море влияет на нас? Ерунда какая — то.
— Нет, ему не нужно влиять на нас, — ответила Анна — Грета, — оно одно во всем мире. Оно связано со всем. Море. Вода. Она есть везде.
Симон сделал большой глоток. Держа бокал в руке, он понял, что все в основном состоит из воды. Да, вода связана между собой — реки, ручьи, водохранилища. Вода повсюду.
Да, это правда… действительно, вода — повсюду.
— Но что ты имеешь в виду, говоря, что оно нас забирает?
— Мы можем утонуть где угодно. В маленьком ручье. В бассейне. В ванне. — Симон нахмурился, но Анна — Грета не дала ему сказать. — Я не понимаю, как это происходит. Но те люди, которые принадлежат Думаре и пытаются уехать, рано или поздно тонут. А те, кто остается, выживают.
Симон положил руку на руку Анны — Греты:
— Это звучит немного странно и даже смешно, уж прости…
— Не важно, как это звучит. Мы это знаем. И ты теперь это тоже знаешь. И мы с этим живем. И умрем с этим знанием.
Симон сложил руки на груди и откинулся на спинку дивана. Слишком многое ему пришлось услышать. Вопросов было много, но больше сегодня он не хотел ничего слушать. На сегодня довольно. Хватит.
Он закрыл глаза и попытался представить то, что она только что рассказала. Рыбаки, которые заключили пакт с морем…
Он почмокал языком и вспомнил привкус воды из колодца — соленый, морской. Того вкуса на его языке уже не было, теперь он чувствовал привкус вина. Не поднимая глаз, он спросил: