— Да, сэр. Понял, сэр.
— Далее. Если я еще хоть раз увижу тебя без защитного пояса…
— Сэр, когда я наклоняюсь над столом, он давит мне на желудок.
Но, говоря это, Габер уже поспешно пристегивал защитный пояс.
— Тогда ослабь его и сдвинь пряжку на бок, но не снимай! А теперь дай мне свою камеру и несколько пустых кассет, мне надо слетать к тем озерам, которые обнаружила Берру.
— Это было только вчера, а я уже говорил тебе, что отстаю на три дня…
— Тем более нам нужно лично проверить эти озера. В следующем отчете для ИК надо хоть что-то представить по минеральным отложениям. — Кай нажал на клавишу, нетерпеливо глядя на терминал в ожидании распечатки карт районов с таинственными датчиками. — И… проверим-ка парочку этих точек на местности.
— Эх, как хорошо выбраться из-за стола! В этой экспедиции я еще ни разу не выезжал в поле, — сказал Габер, наглухо застегивая комбинезон. Он взял датчик, несколько пустых кассет и рассовал их по карманам.
Страхов и мрачных предчувствий как не бывало. Он так повеселел, так воспрял духом, что Кай понял, как несправедливо было постоянно держать этого человека в четырех стенах. Наверное, именно из-за этого в голову Габеру и пришла мысль об имплантации. От неподвижной жизни всегда разыгрывается воображение.
Но Габер такой расхлябанный! Взять хотя бы эту историю с поясом! Он такой рассеянный, что в полевых условиях от него толку меньше, чем от самого младшего из подростков их поисковой партии. Кай вспомнил досье Габера. В нем было сказано, что по рождению и восприятию он кораблянин и что за свои шестьдесят лет только четыре раза участвовал в экспедициях. И если в отчете Кай честно напишет о его работе, эта экспедиция, скорее всего, станет для Габера последней. В том случае, кольнула Кая ужасная мысль, если их на самом деле не обрекли на вечное поселение. Лучше кого бы то ни было Кай знал, как пагубно действуют на людей панические слухи. Надо увеличить Габеру нагрузку, чтобы у него не оставалось времени на глупые домыслы.
Для начала Кай напомнил Габеру, что следует пристегнуться к сиденью флиппера. Картограф сконфуженно извинился и исправил оплошность.
— Как жалко, что я не Тхек, — повторил Габер, пока Кай проверял панель управления и запас энергии флиппера. — Хорошо все-таки быть долгожителем и своими глазами наблюдать за эволюцией. Ах, как это здорово!
Кай усмехнулся:
— Они настолько погружены в размышления, что вряд ли видят, что происходит вокруг.
— Но они никогда не забывают ни увиденного, ни услышанного.
— Откуда это известно? Простенький диалог с их старейшиной занимает целый год.
— Вы, молодые люди, всегда слишком спешите. И забываете о конечном результате. А ведь он важнее всего. Я прожил на «АРКТ-10» много лет и часто болтал с Тхеками. Разумеется, с пожилыми.
— Болтал? И сколько же времени проходило между двумя репликами?
— Не так уж и много. По предложению в неделю. Мне страшно нравилось формулировать сложную мысль в нескольких сжатых фразах.
— Вот оно что. Мне кажется, Тхеки не самые лучшие ораторы.
— Ну не скажи. Самое простое слово, произнесенное Тхеком, может прозвучать совсем неожиданно и имеет очень оригинальную трактовку, настаивал на своем Габер. Кай не ожидал от него такой разговорчивости. — Как только представишь, какие огромные запасы званий, полученных от собственных предков, удерживает в памяти каждый Тхек, как подумаешь о его умении вложить в эти знания и мудрость веков в простое предложение, одно-единственное слово…
— Так сразу же окажешься в тупике… — И Кай сосредоточил внимание на выводе флиппера из лагеря.
— Прости, что ты сказал? Я не понял, — напомнил себе Габер.
— Их мудрость — это мудрость Тхеков, она не имеет ничего общего с человеческой.
— А я никогда и не утверждал, что имеет. Или должна иметь.
Кай явно раздражал Габера.
— Да, но мудрость — понятие относительное. Знания, факты — другое дело, но они не всегда говорят о мудрости.
— Кай, дорогой мой, как раз они-то и понимают реальность, а не ее иллюзию, не то что мы, существа с такой короткой и хрупкой жизнью.
Затрещал телтейл — прибор, реагирующий на изменение температуры и на движение живых объектов крупнее человеческого кулака, затрещал, оповещая двух мужчин о том, что они пролетают над живыми существами, не видимыми в густой растительности. Треск сменился мурлыканьем чувствительного датчика, которое означало, что эта форма жизни уже помечена несмываемой краской телтейла, которой поисковые группы опрыскивали всех встречавшихся им животных.
— Живой объект… метки нет — воскликнул Габер, когда спустя несколько минут, проведенных ими в молчании, снова раздался треск телтейла.
Кай направил машину в ту сторону, куда указывал палец картографа.
— Удирает от нас со всех ног. — Габер наклонился к ветровому стеклу, чтобы проверить, заряжен ли аппарат краской, и кивнул Каю, подтверждая готовность.
— Наверное, это один из тех хищников, за которыми охотится Вариан, сказал Кай. — Травоядные ящеры держатся, как правило, большими группами.
Смотри, впереди, в джунглях, есть просвет. Зверь никуда не денется.
— Мы прямо над ним, — хриплым от возбуждения голосом сказал Габер.
И летящий над верхушками деревьев флиппер, и зверь достигли поляны одновременно. Но как только ящер оказался на открытом месте и осознал, что неизвестный враг находится над самой его головой, он помчался с огромной скоростью. Кай едва успел увидеть мелькнувшее вытянутое пятнистое тело со стоящим торчком длинным хвостом, как зверь бесследно исчез.
— Получилось! — Ликующий вопль Габера свидетельствовал о том, что ящер помечен. — Я его заснял. Ну и скорость!
— Наверное, это один из хищников Вариан.
— Не верится, что они могут развивать такую бешеную скорость. Надо же, он обставил флиппер! — Габер был поражен. — Будем его преследовать?
— Не сегодня. Он помечен. Запиши координаты, Габер. Вариан наверняка захочет взглянуть на него. Это был первый хищник, которого удалось засечь.
Да и то благодаря чистой случайности — просвет помог.
Кай вернул флиппер на прежний курс и направил его к первому водному котловану из тех, что засняла Берру. Он должен быть поблизости от того гигантского озера, которое они видели со спутника.
Вот она, реальность, думал Кай, вспоминая слова Габера. Спутниковые фотографии оказались чистой иллюзией, ведь съемка велась сквозь толщу облаков. А Кай, летящий над живописной равниной, и сама эта равнина были самой настоящей реальностью. Да, по сути, Габер был прав: здорово было бы увидеть своими глазами, как эволюционирует эта планета — как под воздействием землетрясений меняется рельеф, как образуются впадины, сдвигаются и раздвигаются деформированные платформы, как вырастают молодые горы. Он вздохнул. Перед его мысленным взором замелькали застывшие кадры многовековой работы природы. К сожалению, жизнь человека очень коротка, ему трудно постичь те миллионы лет, те миллиарды дней, которые требуются для образования континентов, гор, рек и долин. И как бы геофизики ни старались предсказать будущее развитие литосферы, как бы ни умничали, их жизнь настолько быстротечна, что они так и не смогут увидеть своими глазами, сбылись ли их предсказания.