Робинтон заметил, что на главный стол вместо рагу сперва подали суп, а потом ломти жареного мяса, соусы, блюда с овощами и хлеб. А еще он заметил, что мама вяло ковыряется в тарелке и почти ничего не ест, хотя мило беседует с лордом и его сыном и вроде бы держит себя в руках. Правда, улыбалась она сейчас куда меньше, чем в Доме арфистов, и ни разу за весь ужин Робинтон так и не услышал ее смеха. Рагу было вкусным, и хлеб тоже, а Робинтон действительно проголодался. Потом на главный стол подали десерт — маленькие пирожные и фрукты; на детский стол лакомств не подавали. Наверное, его матери оказали особый прием — ведь она же мастер голоса! Уважительное отношение к матери казалось Робинтону совершенно правильным и справедливым. Особенно когда ему тоже что-нибудь перепадало.
После того, как взрослые покончили с едой, Мерелан запела. Песню подхватило множество голосов, и получился такой слаженный хор, что Робинтон даже удивился: и зачем только Бендену понадобилась в учителя его мама? Хороший подмастерье вполне справился бы с их обучением. А, ей еще нужно учить Майзеллу. Робинтон скривился. Девочка пела так громко, что сразу становилось ясно: она совершенно уверена в своем необыкновенном таланте. Нет, голос и правда неплох, только зачем же так орать? И дышать правильно она не умеет.
Мерелан спела всего четыре песни, а потом, ободряюще улыбнувшись музыкантам, кивком подозвала их поближе к главному столу. Там было два гитариста — высокий бледный мужчина и молодой парень — судя по внешности, то ли его сын, то ли племянник. Еще был скрипач — он почему-то держал инструмент на коленях, вместо того чтобы прижимать его к подбородку, но управлялся с ним виртуозно; женщина-флейтистка, двое молодых парней с дудочками и барабанщик, искусно поддерживавший ритм. И, конечно же, после ободряющей улыбки Мерелан весь холд хором запел первую песню. Робинтон решил, что получается вполне прилично, но сам к хору не присоединился. А вот Фаллонер запел. У него оказался хороший сильный голос, переходный от дисканта к альту. Прочие дети, сидевшие за столом, тоже подхватили песню — возможно, желая покрасоваться перед Робинтоном. Но Робинтону это было не в новинку — ученики в Доме арфистов точно так же выделывались перед новичками, — и потому он притворился, будто ничего не замечает.
Мама всегда говорила ему, что с людьми надо вести себя любезно, где бы ты ни находился. А еще она говорила, что ни один настоящий певец не станет стараться заглушить других певцов. Особенно часто она повторяла эти слова после той неприятной истории с Халанной. Робинтон искренне понадеялся, что Майзелла все-таки не доставит ей столько хлопот.
Робинтон не спел вместе с мамой и новую песню, которую она исполнила последней, хоть и знал слова. Спев ее, Мерелан извинилась за краткость выступления и пообещала, что впредь, когда привыкнет к здешнему времени, будет петь больше.
Она уселась на свое место, а присутствующие разразились рукоплесканиями и одобрительными возгласами.
Фаллонер слегка подтолкнул Робинтона локтем в бок и встал.
— Ты найдешь дорогу к вашим комнатам, Роб? — спросил он. — Нам теперь следует уйти и оставить взрослых одних.
Леди Хайяра тоже поднялась и жестом велела детям удалиться. Те послушно потянулись к выходу. Мерелан поймала взгляд Робинтона и знаком попросила его подождать.
— Я пойду с мамой, — сказал он.
— Везет тебе, — еле слышно вздохнул Фаллонер. — Подумать только — собственная комната! Нас в спальне шесть человек. Впрочем, в Вейре было то же самое, — философски заметил он. — Ладно, увидимся завтра утром.
— Спасибо тебе, Фаллонер, — сказал Робинтон немного застенчиво, но от чистого сердца.
Фаллонер улыбнулся в ответ и, собрав малышей, повел их к лестнице.
* * *
Мать так и не рассказала Робинтону, что же на самом деле заставило их покинуть Дом арфистов, но он вскоре обнаружил, что жители холда Бенден никак не могут поверить своему счастью: к ним прибыла сама знаменитая Мерелан! А уж после того, как она отучила Майзеллу вопить и поставила ей голос, Мерелан стали просто обожать, причем не только сводные братья и сестры девушки, но и многие взрослые обитатели холда. Лорд Майдир был человеком хорошим и, в общем-то, справедливым, но он души не чаял в дочери. Майзелле уже исполнилось шестнадцать, но она, не в пример своему брату Райду, не могла похвастаться ни мудростью, ни даже здравым смыслом. Райд казался Робинтону чересчур скучным и строгим, но он унаследовал от отца представление о порядочности и охотно прислушивался к любым замечаниям людей по поводу управления Великим Холдом. Его, в отличие от сестры, любили. Кроме того, существовало безмолвное соглашение о том, что старших детей леди Хайяры — Хайона, Разу и Нейприлу — следует защищать от Майзеллы: та или бессовестно изводила их, или не обращала на них ни малейшего внимания, в зависимости от того, какая блажь на нее находила.
Робинтону такая тактика была знакома — он еще помнил выходки Халанны, — а потому он быстро научился улыбаться и держать язык за зубами. Правда, вскоре он почувствовал себя отомщенным — когда мама предложила Майзелле петь с ним дуэтом. Робинтон знал, что у него хороший дискант и что мама и мастер Уошелл отлично его обучили. Предполагалось даже, что он займет место первого дисканта, когда у Лондика начнет ломаться голос; но Робинтон не раз видел, что происходит с учениками, которые перестают совершенствоваться. А кроме того, если бы он начал задаваться, мама сразу же надрала бы ему уши.
За время общения с Халанной Мерелан выработала несколько приемов по усмирению излишнего самомнения.
— Петь вместе с ребенком? — возмутилась оскорбленная Майзелла.
— Если ты будешь петь вместе с хорошо поставленным дискантом, каковым обладает мой сын, — Мерелан подчеркнула эти слова, — ты увидишь, насколько больше тебя он знает о пении. Итак, начнем с «Настало время».
Мерелан подняла руку, приготовившись отбивать такт, и едва заметно подмигнула Робинтону. Тот взял воздух. Он прекрасно понял, чего хочет от него мать: чтобы он перекрыл голос Майзеллы. Он-то, в отличие от девушки, умел вести в дуэте. Майзелла едва не пропустила момент, когда ей следовало вступить, — так таращилась она на Робинтона. Робинтону это доставило искреннее удовольствие. Остальным ученикам тоже — если судить по шепоткам, поползшим по классу.
Майзелла, конечно же, попыталась перекричать Робинтона, но Мерелан перестала отстукивать ритм и строго выговорила ей:
— В дуэте для достижения наилучшего впечатления голоса должны гармонировать. Мы знаем, Майзелла, что ты способна голосом вышибать пауков из паутины, но в этой комнате нет ни единого паука, — сказала Мерелан и неодобрительно взглянула на хихикающих учеников. — Начинай со слов «Настало время» и пой вместе с дискантом, а не старайся его перекричать.
На этот раз Майзелла убавила громкость и даже умудрилась почувствовать, что при этом общее звучание изменилось, — но, судя по насупленному виду, не очень-то обрадовалась.
— Вот это уже намного лучше, Майзелла. Намного лучше. А теперь попробуем, получится ли у нас вплести в эту песню третий голос.