К станции мы подъезжаем через полчаса. Я теперь знаю, почему шпионы всех стран мира так легко уходят от наблюдателей. Последних губит отсутствие творческой фантазии, шаблонное мышление. Они ведь обязаны прикрепиться к человеку и не отставать от него. Теперь представьте, что я увеличиваю скорость, стараясь от них оторваться. Конечно, они начинают нервничать и пытаются меня догнать. А если я, наоборот, еду медленно, словно показывая им, что не собираюсь сбежать? Как они себя поведут? Все правильно. Будут следовать за мной и следить, чтобы я не увеличил скорость. Чего я и не собирался делать. А еще учтите, что эти двое — явно не подготовленные специалисты ФБР или бывшего КГБ, а обычные бандиты, нанятые Барлоу для слежки за мной.
В общем, у станции я остановил машину и смотрел, как двое молодых людей загоняют свой «Фиат» на стоянку. А потом пересаживаются ко мне в машину. Один был с веснушками, он даже поздоровался со мной. Второй был тот самый, дежуривший у моей машины, когда я ходил в супермаркет. Это был высокий загорелый мужчина с мрачным лицом. Он сел ко мне в автомобиль, ничего не сказав, и мы поехали.
— Как мне вас называть? — спросил я, обращаясь к своим попутчикам. — Хотя бы сказали, как вас зовут.
— Меня Славиком, — сообщил первый, а второй толкнул его в бок.
— Как хочешь называй, хоть горшком, только в печь не засовывай, — пошутил второй.
— Значит, хочешь, чтобы я тебя Горшком называл. Или у тебя фамилия такая?
— Ты не шути, — посоветовал мрачный, — места здесь глухие, людей мало. Всякое может случиться, а у тебя одной руки нет.
— Мне Барлоу говорил, что вы будете меня охранять, — удивился я. — Или я могу ему передать, что ты мне угрожаешь.
— Ишь ты какой шустрый, — заволновался мрачный бандит, — не успел я слово сказать, как ты ко мне цепляешься. Ну и хваткий ты. Наверное, поэтому мы за тобой уже столько дней хвостом ходим. Не нужно ничего говорить. Макаром меня зовут.
— Неужели еще дают такие имена? — сделал я удивленное лицо. — Мне казалось, что уже давно нет ни Макаров, ни Иванов, ни Сидоров.
— Полно, — усмехнулся Макар, — в деревнях еще такие имена дают — закачаешься. Сам я деревенский, в честь дедушки меня назвали. Геройски погибшего на войне деда. Вот ведь как.
— Значит, носишь имя достойного человека, — сказал я, вглядываясь в дорогу.
Сейчас нужно будет повернуть на лесную тропу. Там с трудом проходит мой джип. Но я не собираюсь подъезжать слишком близко к дому. Ничего не случится, если эти двое побегают. Говорят, бег укрепляет мышцы.
— Достойного, — с вызовом сказал Макар. — А ты на что намекаешь?
— Ни на что. Просто рад за тебя. Что назвали в честь деда.
— Издеваешься, — обиделся Макар, — все вы, городские гниды, вот так себя ведете. Как только имя мое слышите, сразу шутковать начинаете. Только ты себя больно умным не считай. И не таких жеребцов объезжали.
— Опять ты мне угрожаешь. Чувствую, что нужно позвонить Барлоу и рассказать ему о наших беседах. Непонятно, зачем мне такой попутчик. Я думал, ты меня охранять будешь.
— Ну и заткни тогда пасть, — разозлился Макар. — Ты чего ко мне цепляешься? Я тебе ничего не говорил, а ты мне ничего не отвечал. Давай помолчим. Здоровее будем.
Он угрюмо замолчал. Меня всегда поражало, как такие типы попадают в Америку. Неужели в консульском отделе посольства не видели эту бандитскую рожу. Неужели они не видят, кому дают визу? Или сознательно закрывают глаза? Мне говорили, что во всех западных посольствах есть надежные люди, которые за соответствующую сумму готовы проставить вам любую визу. Только таким путем такой бандит, как Макар, может попасть в Америку. Он ведь наверняка по-английски ни слова не понимал, когда сюда попал. Да и сейчас, наверное, не очень много знает. Скорее, второй говорит по-английски. Я подумал, что второй еще очень молод. Ему было не больше тридцати.
— А тебя, Славик, в честь кого назвали? — спрашиваю я у второго бандита.
Он неожиданно хищно улыбается. Нехорошая у него улыбка, злая, оскал зверский. Я таких хорошо знаю. Благообразная внешность комсомольского активиста, прилизанные светлые волосы, круглые глаза, ровные черты лица. У этого даже веснушки есть. А в глаза посмотришь — и содрогнуться можно. Хищник. Самый настоящий волк. И ничего с этим не сделаешь. Он родился таким.
— А меня мамаша в колонии родила, — весело сообщил Славик. — Я вообще в зоне вырос. До пяти лет только небо в клеточку видел. Да и потом много раз эту баланду хлебал.
— А где сейчас твоя мать?
— Ты это знать хочешь? — метнул в меня бешеный взгляд Славик. — Я тебе скажу. Думаешь, что нас можно на жалость взять. Ты это брось. Я про тебя еще в Питере слышал, Левша. Ты ведь зверь опытный. За тобой столько крови, что умываться можно, ручьем потечет, если вместе собрать. Не ангел ты, Левша, и никогда им не был. Поэтому ты на доверие не бери и к нам в душу не лезь. Мы должны за тобой следить, чтобы ты не сбежал. И еще мы должны докладывать о всех твоих передвижениях. Само собой, мы тебя и охранять будем, если кто, к примеру, тебе в морду дать захочет. Трудно тебе с одной рукой будет справиться, хотя машину ведешь неплохо. И вообще, давай договоримся: каждый свою работу делает. Мы свою, а ты свою. Не знаю, зачем ты нужен Барлоу, но догадываюсь, что опять тебе новый «заказ» светит. Значит, скоро разбогатеешь. Ты и так у нас человек не бедный, три тачки, дом такой, самолетик имеешь. Небось от трудов праведных?
Я прикусил губу. Еще недавно я считал, что главный в этой паре — Макар, но теперь понял, что ошибался. Этот молодой стервец не только главный в паре. Он из породы тех безумных отморозков, которые не остановятся ни перед чем. Наверное, поэтому Барлоу и набрал таких. Трошин, Оглобля, вот этот Славик с безумным выражением глаз и таким обычным веснушчатым лицом. Такие опаснее всего. Он будет резать тебя и смеяться в лицо. У них нет жалости, они не способны почувствовать чужую боль. А про совесть они вообще никогда не слышали и считают ее выдумкой сотрудников милиции.
Больше мы не разговаривали. Я повернул джип на тропу, и мы поехали еще медленнее. Когда мы свернули, Славик достал телефон и набрал номер Барлоу.
— Мы повернули на болота, — сообщил он по-русски. — Да, мы сидим в его машине и вместе едем к нему в гости.
Он убрал телефон и тихо засмеялся. Смех у него был нехороший, словно стекло рассыпалось на мелкие осколки.
— Барлоу советует нам поскорее возвращаться. Говорит, что боится за нас. Чтобы мы на ночь глядя не заблудились в лесу. Как «красные шапочки».
Я смотрю на него в зеркало заднего обзора и думаю, как глупо устроена жизнь. Если я прав и меня действительно хотят использовать для устранения бывшего премьера, то для гарантии безопасности сразу после моего выстрела они уберут всех, кто со мной общался. А значит, и Славик со своим ангельским лицом и нутром зверя, и Макар, бывший сельский житель, а ныне уголовник-рецедивист, сбежавший в Америку, обречены. Они этого не знают, а я знаю. Барлоу специально находил таких людей, исчезновения которых никто не заметит. Я еще раз смотрю на Славика. Рассказать ему об этом я еще успею. Пусть пока смеется. Скоро я остановлю машину, и мы пойдем пешком.