Стерлинг старался говорить невозмутимо, но в его тоне все же звучало самодовольство.
— Так вот, теперь эти акции стоят втрое дороже, чем на момент последнего дробления.
— Дробления? — растерянно переспросила Тия. — Я… э-э… по правде говоря, я не знаю, что это означает. Я новичок в таких делах.
Стерлинг не спеша и обстоятельно разъяснил ей все, что произошло с ее инвестициями.
— На данный момент перед вами стоит следующий вопрос: желаете ли вы продать свои акции сейчас, пока их стоимость все еще растет, или вы предпочтете выждать.
— А что происходит на Ларго Дракона? — спросила Тия. В конце концов, ее инвестиции зависели от того, что произойдет в реальном мире, а не от странных и непредсказуемых колебаний финансового рынка. Судя по тому немногому, что она видела, мир фондовых рынков был очень слабо связан с «настоящей» реальностью.
— Я так и думал, что вы спросите. Ваши компании практически насытили рынок, — сказал ей Стерлинг. — Ситуация стабилизировалась, хотя в какой-то момент все висело на волоске, но катастрофы не произошло, и именно благодаря им. Стоимость их акций продолжает расти, но уже медленнее. Думаю, вскоре курс стабилизируется. На вашем месте я бы как раз сейчас вышел из игры.
— Хорошо, продавайте, — решительно сказала Тия. — Я хотела бы, чтобы вы вложили все, что я заработала, в компанию «Мото-простетикс», занимающуюся производством активных протезов, желательно в акции с правом голоса. А начальные инвестиции придержите, пока я с вами не свяжусь.
— Секундочку… вот. Все сделано, Гипатия. Буду с нетерпением ждать, во что вы решите вложить деньги теперь.
Голос Стерлинга звучал весьма довольно.
— Надеюсь, вы останетесь у нас. Мы фирма молодая, но солидная, опыт у нас большой, и мы намерены добросовестно служить нашим клиентам. Госпожа Фризнер до последнего времени была одним из старших партнеров в компании «Вайскопф, Диксон, Фризнер и Якобс», а мы, остальные, — ее давние и проверенные коллеги. Кроме того, она — наш представитель среди мягкотелых.
— Представитель… а-а! Так вы все…
— Ну да, мы все капсульники, кроме госпожи Фризнер. Вообще-то все мы и раньше имели дело с акциями, облигациями и товарными биржами, но только как системные менеджеры. Будучи системными менеджерами, мы не могли делать вложения, но госпожа Фризнер присоединилась к нам, как только мы расквитались со своими контрактами.
Стерлинг хихикнул.
— Мы уже давно это планировали. Ну а теперь мы используем информацию, получаемую от других капсульников, которые тоже хотят заниматься инвестициями, но по тем или иным причинам не желают делать это через своих Советников, инспекторов или адвокатов.
Он отправил ей сложный набор смайликов — сетевых пиктограммок, обозначающих эмоции: отвращение, усталость, раздражение и нетерпение.
— В конце концов, мы же взрослые люди! У нас и свои мозги имеются. И из того, что все мы прикованы к одному месту или устройству, еще не следует, что мы нуждаемся в опеке.
Она отправила набор смайликов того же состава — плюс еще усмешку.
— Некоторые из нас нуждаются, но те, кто провел в миру лет пятьдесят или больше, — навряд ли. Что ж, я расскажу о вас паре-тройке своих друзей, это точно.
— Ну да, слухами космос полнится, это точно! — рассмеялся Стерлинг. — Надо вам сказать, что после этого феноменального дебюта всех нас очень интересует, что вы выберете своим следующим объектом для инвестиций.
— Я подберу себе что-нибудь буквально через пару дней, — пообещала Тия и отключилась.
Да, пожалуй, сейчас самое подходящее время всерьез заняться поисками. Не стоит рассчитывать, что выгодный объект подвернется сам, как в прошлый раз.
Сейчас нужно будет опираться на чью-то глупость и некомпетентность, с одной стороны, и на собственные вычислительные мощности — с другой. Для начала Тия составила список колоний, существующих менее ста лет. Разумно будет предположить, что катастрофы, повторяющиеся достаточно часто, чтобы она смогла извлечь из этого пользу, должны повторяться в пределах этого срока.
Это изрядно сузило область поиска, но даже в этих границах следовало разбить природные явления на категории. Первое, что пришло ей в голову, — это наводнения. Поэтому Тия собрала геологические и климатологические сведения по всем интересовавшим ее планетам и просмотрела статистику и прогнозы по наводнениям.
А пока она занималась этими изысканиями, им с Алексом приходилось еще иметь дело с властями по поводу дела Хаакон-Фрица. Судя по всему, эта история сулила повлечь за собой запрещение партии практических дарвинистов — или, по крайней мере, запрет ее представителям заниматься любой общественной деятельностью. Кроме того, Тия требовала от Института снабдить ее дополнительным оборудованием. На этот раз она была твердо намерена не трогаться с места, пока не получит этот пресловутый набор для наблюдений за животными. Да и Алексу надоело разгребать каждый кризис голыми руками.
Он потребовал снабдить их огнестрельным оружием. Он был согласен на то, чтобы оружие хранилось взаперти до тех пор, пока ситуация не станет критической, но настаивал на том, что ему необходимо что-то, чем он мог бы подкрепить свои распоряжения или защитить себя и других.
— Что, если бы этот Хаакон-Фриц вдруг взбесился? — спрашивал он. — Что, если бы эти хищники сделались еще более агрессивными?
Курьерская служба его всячески поддерживала, но Институт упрямился: подобные требования противоречили их многолетней политике абсолютного пацифизма. Причины запрета были очевидны: на любых раскопках, где поблизости присутствовали разумные существа с цивилизацией уровня железного века или даже более высокой (а «поблизости» означало «на том же континенте»), представителям Института строго запрещалось иметь при себе оружие, даже тем, кто работал не по контракту. А поскольку курьеры в течение рейса хоть раз да появлялись на раскопках, где иметь оружие было запрещено, то и им никакого оружия не полагалось. Тия поддержала своего пилота и призвала на помощь Курьерскую службу и Институт экспериментальной медицины. Но Институт археологии по-прежнему противился, поскольку были и такие, кто готов был истолковать присутствие на борту курьерского корабля даже наиболее безобидного оружия в самом неблагоприятном смысле.
Тия понимала их точку зрения — но институтские курьеры были единственными представителями Курьерской службы, кто не имел абсолютно никакого оружия для самообороны. А между тем они могли в любой момент столкнуться с контрабандистами, которые уж наверняка будут вооружены. Если бы право решающего голоса принадлежало Курьерской службе, Институту уж никак бы отвертеться не удалось.
А тем временем вокруг дела Хаакон-Фрица разгорались все более жаркие страсти. Запись его олимпийского забега к убежищу каким-то образом просочилась в средства массовой информации — по счастью, значительно позже того, как Тия скрыла свои собственные копии, — как и героическая вылазка Алекса на грависанях. Алекс на целый день сделался знаменитостью местного масштаба — впрочем, ему успешно удавалось скрываться от прессы, и им скоро надоело, что он не желает давать интервью и упорно не хочет выглядеть пофотогеничнее. Хаакон-Фриц же, напротив, от прессы не бегал, наоборот, сам первым шел на контакт, а потому сделался любимцем публики, злодеем года. Так что тихо замять этот инцидент Институту не удалось. Практические дарвинисты ринулись на помощь своему единомышленнику — и только ухудшили дело своими публичными выступлениями. Публике вовсе не пришлось по вкусу выслушивать рассуждения о том, что все они — слабаки, неудачники и должны быть истреблены во имя вящего блага человеческой расы. Дело запахло публичным разбирательством, хотя Институт изо всех сил старался его избежать.