«Мы опоздали, — сообщил он Ванье и Акорне. — Он исчез. Наверное, они его убили в образе кота. Теперь здесь нет никого, кроме кхлеви».
Как только кхлеви ремнями прикрепили его руки, ноги и голову к машине для пыток, Грималкин снова принял образ кота, и таким образом ремни не могли удержать его уменьшившиеся в размерах члены. Он почувствовал первую тошнотворную волну энергии, поднимающуюся от машины, и прыгнул в воздух, на один из многочисленных выступов, похожих на карнизы, идущие вдоль внутренних стен холма.
Кхлеви удивили его, когда бросились за ним вверх по стене. Пока они карабкались наверх, он спрыгнул вниз и бросился к выходу. Клешни щелкнули у его хвоста, он взвизгнул и снова принял облик двуногого, таким образом избежав клешней кхлеви.
Если бы только он не потерял таймер! Если бы Акорна не нашла его и не улетела вместе с Ари без него. Он сейчас был бы далеко, очень далеко отсюда.
Один кхлеви схватил Грималкина за руку, и он снова уменьшился до размеров кота, но он понимал, что не сможет продолжать делать это бесконечно. Были и другие облики, за которыми он мог скрыться, если бы только ему удалось убежать от кхлеви на достаточно долгое время, чтобы совершить превращение незамеченным, но два его основных облика не требовали от него сосредоточенности для перехода из одного в другой.
Один кхлеви снова поймал его, на этот раз клешня обхватила голову Грималкина. От этого не было спасения. Кхлеви сжал кошачий череп ровно настолько, что можно было нести кота, но не причинить ему серьезного увечья и не убить. Лапы Грималкина на сей раз приклеили к креслу каким-то веществом, которое сначала было липким и дурно пахло, затем быстро затвердело. Даже хвост лишили возможности двигаться. Наконец что-то скользнуло под подбородок и обхватило его шею. Когда Грималкин опять обрел способность видеть, он душераздирающе мяукал до тех пор, пока отвердевшая слюна кхлеви не перекрыла ему воздух. Теперь он видел сплошную стену из кхлеви, которых ужасно забавляли его протесты и попытки освободиться. Некоторые из них ползали по земле, другие стояли. Некоторые даже висели над головой. Его быстрые превращения подготовили их, и теперь они ожидали от него метаморфоз.
Стоящий ближе других к нему щелкнул жвалами, поднял клешни и поднес их к самому его лицу. Они щелкнули, и кончик самого длинного уса отвалился. Грималкин мяукнул от негодования, и они с восторгом защелкали — клик-клак, клик-клак. Вероятно, они решили, что это причинило ему боль. Он был уверен, что очень скоро так и будет.
В этом облике он обладал превосходным нюхом, который подвергался бомбардировке зловонием кхлеви и горящей атмосферы планеты, но внезапно ему показалось, что пропитанный этими запахами ветер донес до его чувствительных ноздрей струю сравнительно чистого, сладкого воздуха.
Отвалился отрезанный кончик его второго уса, и он издал пронзительный, громкий кошачий вопль. Если они думают, что ему так больно, то это их может задержать. Он только надеялся, что голос его не подведет.
Внезапно стена кхлеви, окружающих его, поредела. Те, кто присел, встали и отвернулись от него. Те, кто мучил его, повернули головы и посмотрели в сторону входа.
Едкий запах растений становился все сильнее, и зловоние слюны кхлеви тоже, так как те, кто стоял перед ним, оставляя за собой полосу слизи, пытались вскарабкаться на стены, помогая себе одними лишь клешнями. Они издавали тонкий писк и щелкали жвалами.
Грималкин не видел, на что смотрят его мучители, но видел, что на потолке кишат кхлеви и неуклюже наползают друг на друга, как все больше этих тварей старается убраться подальше от пола.
Произошло неизбежное. Новые кхлеви, заползающие на потолок, сбивали первых, и те начали падать вниз, словно мертвые клопы, каковыми они и были. Все это было не так уж плохо, пока двое из них не свалились прямо на него.
К счастью, первый из них обрушился на верх машины для пыток и свалился с кресла, разломав отвердевшую слюну кхлеви, удерживающую Грималкина. Он рванулся в сторону, избежав удара от падения второго кхлеви в чувствительную середину кошачьего туловища. А потом у него появилось время, чтобы принять единственно безопасный облик, который он смог придумать.
Когда Грималкин совершил превращение, настолько удачное, что с трудом узнавал самого себя, он пробрался вперед, чтобы посмотреть, чем вызвана вся эта суета.
«Где он? — мысли Ари все больше заполнялись тошнотворно жестокими образами. Он представлял себе, что с Грималкином происходит то же самое, что когда-то с ним. — Я слышал его вопль всего секунду назад».
«Да, я тоже его слышала, — согласилась Акорна. — Ты его не видишь? Возможно, один из кхлеви утащил его».
Но пока она пыталась заглянуть за спины снующих, стрекочущих кхлеви, она услышала новый шум сзади. Этот шум она уже недавно слышала.
«Уже нет времени. Идет подкрепление. Слышите?» — сказала она.
Новая орда насекомых хлынула в полосу света, падающую изнутри холма. Свет был зеленоватый и слабо мерцал. Акорна подумала, что это какая-то разновидность биолюминесценции. Она раньше не замечала ничего подобного у кхлеви, но, с другой стороны, до сих пор она никогда не находилась среди них, в созданной ими самими среде.
Она шагнула вперед, стараясь занять позицию между Ари и надвигающимся противником, и встала с ним спиной к спине, чтобы защитить контейнеры, привязанные сзади. К этому моменту внутренность холма представляла собой массу машущих конечностями, скользящих, корчащихся кхлеви. Они стрекотали так пронзительно и щелкали так непрерывно, что если бы линьяри не были телепатами, они бы не слышали друг друга. Потолок купола был покрыт карабкающимися жуками, но по мере того, как сок начинал действовать, пострадавшие кхлеви падали со своих насестов, словно перезрелые фрукты, увлекая за собой своих собратьев. Ари сказал:
«Ванье, нам нужно уходить! Ты прикроешь спину Кхорньи. А я поищу Грималкина».
«Ты не можешь! А что, если они вооружены?»
Акорна изучала надвигающихся кхлеви, одновременно прокладывая барьер из сока между их ногами и своими.
«Они не вооружены», — сказала она отцу.
Ари прибавил:
«Они нас не ждали. Я вообще не помню, чтобы захватившие меня кхлеви были вооружены чем-то, кроме собственных клешней и челюстей».
«В таком случае вы с Кхорньей прикроете меня. Я пойду туда».
«Нет! Отец! Я не переживу, если потеряю тебя, после того как только что тебя нашла».
«Я не собираюсь снова теряться, особенно когда Ари — наверное, я имею в виду Грималкина — нет рядом, чтобы второй раз предотвратить мою гибель».
Авангард подкрепления помедлил, принюхиваясь к соку, прежде чем ступить в него. Акорна спросила себя, сообщили ли им другие о прежней встрече с соком? Они должны были это сделать, пока умирали. Насколько она могла судить, у кхлеви не существовало эмоциональной привязанности, дружбы или родства, играющего для них роль в личном плане. Учитывая это, она гадала, кого умирающие кхлеви предупредили бы первым. Когда вопли подкрепления присоединились к воплям тех, кто находился внутри, Акорна обнаружила, что у нее чешется рог исцелить их, несмотря на все то, что она о них знала. Девушка решила, что у нее просто аллергия на сок, стряхнула с себя это чувство и выстрелила соком в трех кхлеви, которые пятились назад, чтобы спастись от ее оружия. Тем временем другие пытались обойти линьяри сбоку. Акорна выстрелила в окружающих жуков, наступая на них, но ее выстрелы становились все слабее. У нее кончались боеприпасы.