Для слуха обычного человека легкое потрескивание активированного динамика было почти неразличимо. Для Нансии, чьи сенсоры были настроены на этот сигнал, оно прозвучало трубным гласом. Она только что получила назначение, окончив школу, она была готова к службе — и опасалась, что не сможет продолжить семейные традиции высокого Служения. Ей оставалось только ждать.
«Он прибывает на борт», — подумала она за долю секунды, прошедшую до начала входящего вызова. А затем знакомый мрачный голос оператора третьей вахты Ценкома словно наждаком прошелся по ее сенсорам, и разочарование пробежало струйкой по синапсам. Нансия стояла на посадочной площадке, чувствуя себя тусклой и усталой. Она была уверена, что отец найдет время навестить ее, даже если ему не удалось поприсутствовать на церемонии выпуска ее класса из Лабораторной школы.
— Икс-Эн-935, когда вы будете готовы стартовать?
— Я отработала тестовые полетные схемы вчера, — ответила Нансия. Она тщательно следила за тем, чтобы голос звучал ровно, и проверяла каждый исходящий звук, чтобы даже намек на ее разочарование не проявился в верхних частотах. Ценком мог бы прекрасно связаться с ней напрямую, через электронную сеть, соединявшую корабельный компьютер со всеми прочими компьютерами в этом подпространстве. Корабельный же компьютер соединялся с мозгом Нансии, надежно укрытым внутри титановой капсулы, посредством хирургически вживленных синаптических связей. Однако для большинства операторов это было нормой этикета — обращаться к «мозговому» кораблю точно так же, как к любому другому человеческому существу. Электронные инструкции — это для контролируемых искусственным интеллектом беспилотников, занимавшихся большинством регулярных перевозок между Центральными Мирами.
Или, по крайней мере, так утверждали операторы. Про себя Нансия думала, что их приверженность к голосовой связи была лишь способом избежать постыдного несоответствия между их ограниченной органами чувств коммуникационной системой и способностью «мозгового» корабля вести коммуникацию на нескольких каналах и выдавать отклик без малейшей задержки.
В любом случае для капсульников было равным моментом гордости продемонстрировать контроль над своим голосом и любыми другими внешними коммуникационными устройствами — то, что это возможно, почти двести лет назад доказала на деле Хельва. Нансия знала, что у нее самой нет этого тонкого чувства музыкального ритма и выразительности, благодаря которому Хельва стала известна по всей галактике как «Корабль, который пел». Но по крайней мере контролировать свой голос Нансия была способна; она сумела скрыть разочарование, услышав голос оператора Ценкома вместо прямой передачи от папы и поздравлений с получением назначения. Эту маску идеального профессионализма ей удалось поддерживать во время всего последовавшего за вызовом разговора о поставках, загрузке и точках сингулярности.
— Это короткий полет, — сказал ей оператор Ценкома и сделал небольшую паузу. — То есть для вас короткий. Для корабля с обычным ФТЛ-двигателем система Ньота йа Джаха — на другом конце галактики. К счастью, в неделе полета от Центра располагается точка сингулярности, которая перенесет вас в локальное пространство.
— У меня есть доступ к картам известных расщепленных пространств, — напомнила Нансия оператору, позволив нотке нетерпения проникнуть в звучание голоса.
— Да, и вы можете читать их в симулированном четырехмере, везунчики! — голос Ценкома не выражал ни малейшего уныния — лишь смирение с налагаемыми телом ограничениями, из-за которых он вынужден был рыться в пухлых томах с графиками и картами, дабы подтвердить то, что и так высвечивалось перед взором Нансии, словно на внутреннем дисплее: последовательность трехмерных пространств, схлопывающихся и искажающихся около точки сингулярности, где локальное подпространство можно было определить как пересечение с подпространственным вектором Ньота йа Джаха. В этой точке Нансия могла произвести быстрое физическое расщепление и перестройку локальных пространств, проецируя себя и своих пассажиров из одного подпространства в другое. Теория расщепления пространства позволяла кораблям, подобным Нансии, или же небольшому числу ИИ-беспилотников, оборудованных дорогостоящими метапроцессорами, сжать большую часть долгого путешествия в несколько секунд, проведенных в сингулярности. Менее везучие корабли, лишенные метачипов или зависящие от медленной реакции пилотов-людей, у которых, в отличие от Нансии, не было прямой синаптической связи с компьютером, все еще вынуждены были путешествовать на те же расстояния в течение долгих недель или даже месяцев на обычном ФТЛ-двигателе. Огромные по объему одновременные расчеты, необходимые в сингулярности, были трудны даже для «мозговых» кораблей и невозможны для большинства обычных.
— Что вы можете сказать насчет пассажиров? — спросила Нансия. По прибытии на борт один из пассажиров, предположительно, должен иметь при себе инфокристалл, выданный Центром, с указанием места назначения и инструкциями для Нансии, но кто знает, сколько ей еще придется ждать, пока пассажиры не явятся? Ее даже еще не пригласили выбрать напарника, или, как их называли между собой капсульники, «тело»; это, несомненно, займет день или два. Кроме того, вызнавать у Ценкома информацию о назначении было лучше, чем томиться в ожидании визита семьи. Они, несомненно, должны прийти, чтобы повидаться с ней… не так ли? Во время обучения кто-нибудь из родных то и дело навещал ее — чаще всего это был отец, который отмечал, что на эти визиты выделяет много времени из своего плотного расписания работы. Но время от времени приезжали и сестра с братом, Джиневра и Фликс. Джиневра пореже, потому что колледж и только что начавшаяся карьера в администрации Планетарной Поддержки отнимали у нее все больше времени.
Однако никто из них не присутствовал на церемонии выпуска Нансии — никого из всего обширного и богатого Дома Перес-и-де Грас не было там, чтобы услышать весь длинный перечень наград, которые она завоевала за последний, трудный год своего обучения в качестве «мозгового» корабля.
«Этого недостаточно, — думала Нансия. — Я была всего лишь третьей в классе. Если бы я заняла первое место, если бы я получила премию „далет“…» Однако ничего хорошего из сожалений о прошлом не выйдет. Нансия знала, что Джиневра и Фликс выросли, что у них своя жизнь, что у папы очень напряженный график деловых и дипломатических встреч, который не оставляет ему времени на такие мелкие события, как школьная выпускная церемония. Это на самом деле не важно, что он не пришел на эту церемонию. Он наверняка выкроит время на личный визит до ее отлета; именно так все и было рассчитано. И когда он появится, то застанет Нансию счастливой и занятой той работой, для которой она обучалась.
— Так что насчет пассажиров? — напомнила Нансия Ценкому.
— А, вы, вероятно, знаете о них больше, чем я, — со смехом отозвался оператор Ценкома. — Это люди скорее вашего сорта, нежели моего. Из Высших Семей, — пояснил он. — Я полагаю, недавние выпускники, направляющиеся к месту своей первой работы.