Однако глубокое исцеление едва-едва началось, когда группы Предков начали подавать просящим исцеления космическим путешественникам одежды, говоря:
– Идите домой. Вы нужны в Кубиликхане.
Никогда за всю свою жизнь Надине не приходилось видеть ничего подобного.
– Мы сделали что-то не так? – спросил один из молодых членов экипажа «Иилира». – Нас изгоняют, потому что наша порча слишком велика?
– Не говори глупостей, дитя, – сказал грум. – Разве не слышал ты нас? Вы нужны. Что же до того, чтобы изгнать вас: как же мы можем изгнать вас, если мы идем вместе с вами?
Там, в городе, Лирили не находила себе места: она забывала даже о том, чтобы пастись, она ходила взад и вперед без видимой цели и смысла по дороге, ведущей в космопорт, пока у нее не заболели ноги. У визара не было курьера с тех пор, как пропала Мати: ей не оставалось ничего, кроме ожидания. Она могла только ждать того страшного момента, когда кхлеви найдут их. Она не знала, что делать.
Теперь, когда гнев больше не затуманивал ее мыслей, она убедила себя, что сослужила добрую службу Таринье и Мати. Когда кхлеви придут сюда, судьба пощадит хотя бы этих двух молодых линьяри.
«Если их уже не употребили в пищу», – заметил тихий голос где-то глубоко внутри нее.
Она решила не обращать внимания на эту непрошеную мысль.
По дороге из космопорта, где визар разговаривала с офицером, дежурившим сегодня на связи, – Лирили отказывалась верить в то, что ее вовремя оповещают обо всем происходящем, она решила проверить это лично, и ее можно было понять: она должна была быть вовремя оповещена о возможной атаке, – визар увидела текущий с холмов с другой стороны чашеобразной долины, в которой располагался Кубиликхан, поток двуногих и четвероногих существ.
Взбудораженная, напряженная, напуганная и все же одновременно с этим чувствовавшая странное успокоение, она вернулась в свой офис, чтобы здесь встретить космических путешественников – и Предков.
Мысль о допросе пленного кхлеви беспокоила Акорну. Несмотря на ее страх и отвращение, она знала, что не сможет наблюдать за допросом, что ее будет мучить желание исцелить раны этого странного, страшного, чуждого существа. Разумеется, она понимала, что лечить раны монстра-разрушителя не резон. Однако от этого понимания ей вовсе не становилось легче.
Как бы то ни было, она чувствовала боль существа, находившегося двумя палубами ниже. Несмотря на все угрозы Беккера, никто не коснулся этого существа с того момента, как его принесли на борт и повесили на то место, где обычно висели сети с грузом. Не было необходимости поднимать руку на тварь. Она и так отвечала на их вопросы – в перерывах между спазмами боли.
Но кхлеви умирал. Акорна чувствовала – он умирал.
Ощущение было таким отчетливым и ясным, как если бы умирала она сама. Девушка больше не могла выносить этого. Она должна была уйти – или вмешаться в то, что делал Беккер. Но им была нужна та информация, которую капитан выжимал из кхлеви. Акорна покинула мостик и пошла к роболифту, задержавшись только для того, чтобы сообщить остальным: она собирается посмотреть, не начался ли отлив; если да, то она соберет некоторое количество обломков. Девушка также собиралась продолжить вызывать Таринье и Мати.
В качестве ответа от Беккера она получила: «Э-э-э-э, хм-м-м-м, гм-м-м, ладно». Ари и Мак были полностью поглощены расшифровкой клацаний кхлеви, похожих на прерывистые пулеметные очереди. Дверь немного приоткрылась – всего на один момент, но ощущение боли, хлынувшее из проема, заставило Акорну пошатнуться. Когда люк уже автоматически закрывался, РК, хлеща хвостом по спине, протиснулся в щель. Легким прыжком он взлетел Акорне на плечо.
Она почесала кота под подбородком.
– Спасибо, друг мой. Хорошо, когда кто-то есть рядом.
Призрачные голубые туманы вздымались к небу цвета индиго, и бирюзовый свет двух лун омывал море, берег и лес позади. Ноги Акорны глубоко погружались в песок. Вне корабля она тоже могла чувствовать боль пленного кхлеви, но расстояние ослабляло это ощущение. Сознание того, что никто из ее товарищей не подвергал существо обещанным жутким пыткам, также немного облегчало душу девушки; они только пользовались агонией чудовища, чтобы получить ответы, могущие спасти ее людей и любых других созданий, на чьей дороге могли оказаться кхлеви.
Акорна глубоко вдохнула ночной воздух. Сладкий и пряный аромат трав и папоротникообразных деревьев, экзотичный и чем-то похожий на запах цитрусовых, вливался в ее ноздри. Она вдруг осознала, что ни разу не ела за этот день, и почувствовала голод. Она не боялась заблудиться среди дюн. Обостренный инстинкт линьяри позволял девушке ориентироваться, не давал утратить чувство направления, а света двух лун над ней было достаточно, чтобы найти путь между лесом и берегом к росшей неподалеку траве.
Сейчас ей было легче оттого, что она удалилась на некоторое расстояние от «Кондора». Когда она поест, то вернется, посмотрит, чего достигли ее друзья, и, если они уже закончили, попросит дать ей изучить пленника и заняться его ранами. Она не предлагала вылечить его раньше – из страха, что если она вылечит тварь, то один из ее друзей будет вынужден, скорее всего, снова наносить кхлеви повреждения, чтобы получить от этого насекомообразного существа важную и так необходимую им сейчас информацию. Кто знает – возможно, это даже был один из тех кхлеви, которые убили ее родителей; однако причинять мучения живому существу или даже просто безучастно смотреть на его страдания было противно самой сути Акорны. Как и Ари. Несмотря на то что кхлеви сделали с ним, девушка чувствовала: причинение страданий другому существу, даже принадлежащему к тем, кто едва не уничтожил его самого, помешает его внутреннему исцелению – а быть может, даже сделает это исцеление невозможным. Ари был рожден и воспитан в соответствии с законами и обычаями линьяри, не признающих насилия, он должен был страдать гораздо больше Акорны, выросшей вдали от своего народа и его культуры. Однако сейчас Акорна ничем не могла ему помочь.
Тогда, на берегу, однако, Ари обращался с оружием кхлеви со знанием дела и полной готовностью использовать его по назначению. Акорна не судила и не осуждала его за это, но ее огорчало, что он так ужасно изменился в сторону, полностью противоречащую его природе и склонностям.
Она проверила траву своим рогом. Здешняя растительность вполне подходила ей для еды, так что девушка-единорог немедленно набила травой рот. Однако эта трава была горькой, как перец, – вовсе не такой, какой она себе представляла. Она поискала какое-нибудь другое растение и вскоре нашла его прямо среди перечной травы – маленький тростник с узловатым стеблем, делавшим растение похожим на молодой бамбук или драцену. Это растение тоже оказалось съедобным, только гораздо вкуснее. Девушка стала выискивать среди растительности другие побеги «тростника», пока РК скользил по лугу – словно большая кошка джунглей, крадущаяся за добычей.
Она представила себе Мати, которая была практически единственной ее подругой на нархи-Вилиньяре. Девочка только начинала созревать – забавная, пышущая энтузиазмом, живая, трудолюбивая, любознательная. Она представила себе бледно-коричневую шкурку Мати, ее гриву и хвост, ее восхитительную улыбку, короткий носик и широко расставленные золотые глаза под еще маленьким рогом, похожим на закрученную спиралью раковинку. Она думала о том, что Мати сразу же и без колебаний приняла Ари, о ее любви к давно потерянному и так нежданно обретенному брату. Вспомнила огорчение и разочарование девочки, когда ее не взяли на «Кондор», уносящий от нее и подругу, и только что найденного брата. А ведь они могли взять ее с собой – даже несмотря на то что Лирили, когда зашла речь об этом, почти яростно противилась такому решению. Если бы тогда они так и сделали, настояв на своем вопреки воле визара, сейчас Акорне не приходилось бы тревожиться о том, что Мати потерялась где-то среди лесов неизведанной планеты – или даже мертва вместе с бедным Таринье, который, хоть и был примерно одного возраста с Акорной, но не имел такого опыта странствий и приключений, как она, а потому до сих пор был несколько неопытен. Да, Таринье был раздражителен, самоуверен и высокомерен, но в душе он все же оставался вовсе неплохим парнем.