Объяснения Беккера звучали вполне убедительно, а посему все энергично взялись за дело и работали часами, собирая грузы и транспортируя их на корабль. После того как все было сложено и подготовлено к упаковке, Мак нажал кнопку под кожей на запястье и переключился в скоростной режим работы, в котором его движения стали похожими на движения персонажа трехмерного видеофильма при ускоренной перемотке. Андроид стремительно очистил роболифт от смертоносного для кхлеви сока растений и аккуратно слил эту вонючую субстанцию в один из керамических контейнеров из-под йогурта, принадлежавших капитану Беккеру, – разумеется, предварительно извлекши оттуда йогурт и вымыв контейнер.
– И что мне делать с этим, капитан? – спросил Мак после того, как эта операция была завершена.
– Поставь контейнер в один из внешних трюмов без контроля температуры. Эта жижа прекрасно себя чувствовала в вакууме, когда мы летели сюда: думаю, с ней ничего не случится. Кроме того, я не хочу, чтобы эта штука контактировала с рабочими системами. О великие звезды и астероиды, вы только посмотрите на корпус корабля!..
«Кондор» всегда был серебристого цвета, однако сейчас он был покрыт большими желтыми пятнами, расположенными так причудливо, что, казалось, корабль оплетает гигантский плющ.
– Подозреваю, что эта штука заморозилась в космосе, а теперь, попав в подходящие условия, оттаяла и разрослась.
Акорна перевела эти слова для линьяри, не понимавших стандартного, а потом заметила:
– Капитан, мы должны убедиться, что не оставили здесь ни капли этой жижи: она чужда экологии планеты и может сильно навредить ей.
– Именно это я и хотел сказать следующим пунктом, – ответил ей Беккер.
Когда лифт был очищен и ни капли сока не осталось на земле, все стали поднимать грузы в корабль. Мак, закончив с уборкой, присоединился к остальным и принялся перетаскивать самые тяжелые вещи – например, практически неповрежденный «шаттл» кхлеви. Беккер с сожалением посмотрел на разбитый корабль линьяри.
– Я и правда хотел взять его с собой, но не представляю даже, сколько времени может понадобиться на то, чтобы разобрать его, перенести сюда и уложить в трюмы. Ладно, остается только надеяться, что ничего ценного там не осталось.
Акорне показалось, что капитан чуть не плачет от сожаления, что приходится оставлять такую ценную вещь. Девушка погладила его руку:
– Когда кризис закончится, капитан, мы всегда сможем вернуться за ним.
– Это точно, – отозвался Беккер и мгновенно успокоился.
Акорна снова перевела его слова для линьяри, и Карлье сказал:
– Да. Возможно, когда мы вернемся, капитан сможет забрать и нашу спасательную капсулу. Мы очень ее любили. Вы знаете, она ведь спасла нам жизнь…
– Я полагаю, всем было бы интересно узнать, как вы оказались здесь и что с вами приключалось с тех пор, как вы покинули нархи-Вилиньяр, – много позже сказала Акорна, обращаясь к Карлье и Мири. Беккер, РК и Мак остались на мостике – управлять кораблем, а Ари и Акорна отправились показывать новым гостям гидропонные фермы «Кондора».
– На самом деле рассказывать особенно нечего, – ответила Мири. – Мы отправились в путь, когда Мати достигла того возраста, что о ней мог заботиться кто-нибудь другой.
Она погладила гриву Мати:
– Ты должна понимать, дорогая: мы не думали, что улетаем так надолго, и не хотели подвергать тебя опасности. Была ведь возможность того, что кхлеви все еще находятся неподалеку от нашего старого дома. Мы надеялись, что наши мальчики – Ари и …
– Ларье умер, мама, когда я был в плену у кхлеви, – прервал ее Ари. – Мне очень жаль. Я не смог спасти его.
– Да, – просто сказала Мири. – Я чувствовала это.
– «А меня ты тоже чувствовала, мама? Ты чувствовала мои страдания?»
Под потрясенным взглядом матери маска отстраненности с тенью презрения сползла с лица Ари, сейчас он тоже выглядел потрясенным.
– Я не говорил ничего, – сказал он Акорне, в его голосе слышались просительные нотки. Девушка вздохнула, только сейчас осознав, что с того момента, как Ари заговорил со своей матерью, она сидела, задержав дыхание.
– «Ты использовал мысленную речь, так же, как и когда кхлеви напал на меня».
– «Я… я не думал, что кто-нибудь услышит меня. Я не понимал…»
– Я слышала тебя, – сказала Акорна. – Я слышала тебя сегодня днем, когда эта тварь атаковала меня. И знание того, что ты идешь на помощь, придало мне храбрости».
– Я тоже слышала тебя, сынок, – откликнулась мать Ари. Свет в гидропонных фермах сейчас был тусклым – имитация ночного времени, дающая растениям время отдохнуть. Здесь воздух был свеж и сладок. В остальном корабле царил резкий и весьма неприятный запах. Несмотря на то что Мак перетащил тела кхлеви во внешний трюм и отчистил лифт и палубу от жижи и крови кхлеви, «Кондор» вонял. Конечно, при помощи своих рогов линьяри очищали воздух – но все равно казалось, что кхлеви способны отравлять вонью воздух в помещениях быстрее, чем линьяри – очищать его.
Эта часть корабля была чем-то вроде образцово-показательного отсека. Акорна и Ари долго работали, чтобы сделать его таким. Драпировки на потолке напоминали плывущие в небе облака, рассеивавшие и смягчавшие искусственный свет. Все шестеро линьяри сидели, собравшись в круг и глядя друг на друга; свет искусственной «луны» отражался в их мерцающих глазах. Вода в маленьком закрытом прудике, который Акорна создала для того, чтобы это место было еще приятнее, а равно и для поддержания влажности, необходимой для создания оптимальных условий роста трав, отбрасывала на рукотворные облака колышущиеся блики-зайчики.
– Я слышала тебя сквозь пространство и галактики, сынок. Я слышала смерть твоего брата и слышала твои крики, – проговорила мать. – Как ты думаешь, почему мы оставили Мати с Надиной и вернулись?
– Чтобы присоединиться ко мне в камере пыток кхлеви? – с горькой насмешкой проговорил Ари, Он не мог скрыть горечи, и Акорна поняла, что это отголосок какой-то глубоко похороненной в его душе боли, которую она не могла обнаружить – и не могла исцелить.
– Это было бы попросту нелепо. Гораздо разумнее было остаться на нархи-Вилиньяре и стать хорошими родителями для Мати, даже если бы и не плюнули на нас с Ларье.
– Прочти мои мысли, – проговорила мать. – Я слышала тебя. Мы пришли тогда, когда смогли.
– Она слышала тебя, – повторил отец; его лицо было сурово, а глаза переполняла печаль. – Она кричала по ночам вместе с тобой. Она потеряла сон и аппетит, перенося вместе с тобой то, что перенес ты. Разве ты не слышал ее, когда наши враги убили не только твоего брата Ларье, но и двойняшек, которых она потеряла до того, как родила Мати?
Акорна внимательнее посмотрела на Мири. Женщина казалась очень тонкой и стройной – но, с другой стороны, линьяри в основном были достаточно стройными по сложению. Ее глаза имели замечательный медный цвет, но были очень глубоко посажены. Кожа ее была не слишком здорового цвета; женщина не выглядела болезненной – иначе ее спутник, несомненно, вылечил бы ее; но что-то мешало назвать ее здоровой. Душевное напряжение отпечаталось на ее лице глубокими морщинами.