— Прекрати болтать, — распорядился Симеон, — ты попусту тратишь кислород. Когда часы отсчитают еще тридцать секунд, ты полетишь на станцию!
В разговор вклинилась команда Гаса:
— Синхронизировать перестроение, как только Пэтси покинет строй, всем ориентироваться по моему кораблю.
Чанна закончила фразу:
— Пять секунд. Начать отсчет контрольного времени.
Когда крошечное суденышко взмыло вверх, Пэтси грязно, но необычно виртуозно выругалась. Затем она резко ушла в сторону, и пространство под ними потускнело: заработали двигатели, и они начали набирать скорость. Им придется сбросить ее на подходе к станции, чтобы войти в шлюз.
— Дорогу, — рявкнула она в пространство. — Всем, как можно скорее, убраться с моего пути: я уже не смогу остановиться!
Ускорение закончилось, сменившись торможением. Чанна возмущенно засопела, когда грудная клетка сдавила легкие.
04:11.
В монологе Симеона уже явно слышалась нотка отчаянья. Он пытался заставить себя не заниматься расчетом времени, и это ему почти удалось.
«Надо все ей рассказать», — подумал он.
— …просто безумие — так устанавливать капсулу. Питательные вещества могли кончиться еще во время полета. Все зависит от того, когда была повреждена линия питания. А возможно, я сам виновен в этом. Это могло произойти, когда я обстреливал их спутниками. Как ты думаешь? Нет-нет, не отвечай, береги воздух. Я прекрасно понимаю, мы не можем ничего сказать, пока не осмотрим капсулу. И кто такие эти люди? — спрашивал он, наверное, уже в сотый раз. — А может быть, это похитившие «мозг» пираты? Тогда почему же они не внесли его внутрь? Грузовые шлюзы были неисправны? Да, так наверняка и было, а протащить капсулу через люк они не смогли. Но капсульники слишком ценны. Ты не находишь, что они должны были хотя бы сделать все для его защиты, раз уж пришлось оставить его снаружи? Это могло быть и наказанием для «мозга», выдуманным сектой безумцев. Нет, Центральные миры никогда бы не предоставили «мозг» в распоряжение фанатиков, этого не может быть. — Он снова повысил голос. — Эй, Чанна, не смей закатывать глаза. От этого меня просто тошнит. — В очередной поворот они вошли с бешеным ускорением. — Хорошо, хорошо, я меняю тему. Возьмем, к примеру, женскую способность вечно болтать… — Чанна закрыла глаза. — Я пошутил, Чанна. — Ее глаза так и остались закрытыми. — Вы подходите к станции все ближе и ближе. Но вы должны видеть, куда летите. Вы еще помните, что творится вокруг нее? — Никаких перемен. — О'кей, я приношу свои извинения. Это была глупейшая, идиотская реплика, и я очень сожалею об этом. Я этого не хотел. Считай это дурной шуткой, ладно?
Ее глаза открылись.
03:01.
Чанна была уже на полпути от удаляющегося колониального транспорта к станции.
— По моим подсчетам, у тебя кончится воздух за три минуты до того, как ты доберешься сюда, — сказал Симеон. — Но самый короткий путь пролегает как раз через самое большое скопление высыпавшейся руды.
— Ну и дерьмо! — прошипела Пэтси. — Лучше бы рассказал мне что-то новенькое!
Чанна подавила зевок, чтобы не расходовать кислород.
— А если мы полетим безопасным путем?
— Тогда воздух закончится за четыре минуты восемь секунд до прибытия на станцию.
— Идем безопасным путем. Я не хочу, чтобы эта капсула превратилась в решето.
Симеон на миг замолчал: он пичкал пилота инструкциями, как обойти облако рудных метеоров.
— Твое упрямство перевешивает здравый смысл, Чанна.
Пэтси кокетливо прикрыла один глаз и рассмеялась:
— Теперь тебе придется следить за собой, и чтобы мы больше не слышали: я не отдавал этого распоряжения, мне это не нравится, ведь я только что упоминал об этом. — Её глаз открылся. — Я иду по курсу: мы пронесемся сквозь это облако, как взбесившийся броненосец.
Дыхание Чанны стало прерывистым — это произошло по физиологическим причинам — но так она быстрее тратила воздух.
«О Боже, не дай ей умереть, — взмолился Симеон. — А еще эта капсула свивает за бортом. Сможет ли корпус катера защитить ее от обломков?»
Всего один крошечный камешек руды, летящий под определенным углом, и ее жертва станет бессмысленной. Симеон знал: Чанна вот-вот должна почувствовать, что умирает. Обычный человек может прожить несколько часов в холодной воде, но без кислорода — всего несколько минут. Время гибели мозга совершенно непредсказуемо, но кислородное голодание может привести к серьезному повреждению тканей.
Несмотря на искреннее беспокойство о Чанне, его мысли почему-то вернулись к капсуле, к Гайону. «Он там один, во тьме, — сказал себе Симеон, — а у Чанны есть и Пэтси, и я». Лиши капсульника сенсоров, и секунды покажутся ему часами, но «мозг» будет функционировать благодаря внутренним запасам, пока не будут израсходованы последние молекулы питательных веществ. Симеону отчаянно хотелось, чтобы у него была хоть какая-то возможность избавить собрата от кошмара.
— Как болит голова, — простонала Чанна. — Страшно болит. — Ее голова безвольно обвисла и упала бы вперед, если бы не громадная сила тяжести, вызванная бешеным ускорением.
Ее неровное дыхание стало громче: оно больше не контролировалось нервными центрами. Это произошло чисто инстинктивно — задний мозг сообщил легким, что в них больше нет воздуха. Датчики показали резкий скачок адреналина — очень скверно. Унаследованные от далеких предков рефлексы, гораздо более древние, чем сама Чанна, заставляли ее тело отчаянно бороться против всего, что не давало дышать.
— Держись, Чанна, держись, — забубнил Симеон. А потом спросил Пэтси: — А ты не можешь лететь быстрее?
— Нет, если ты не хочешь, чтобы наш бот разнес весь грузовой шлюз, — мрачно ответила она.
— Ну до чего же великолепная вещь — инерция, — пробормотал Гаски себе под нос, снова опуская взгляд на показания приборов. Разгон был не слишком быстрым, все же масса останков стальной громадины составляла несколько килотонн.
— Это просто парадокс, — сказал один из добровольцев. — Я хотел оттащить эту штуковину как можно дальше от станции, но теперь мне хочется самому оказаться как можно дальше от нее.
— Ха-ха-ха, — отозвался Гаски. — Номер три, вы действуете не синхронно. Не нарушайте клинообразного построения.
— А нам гарантирована безопасность, Гас?
— Все зависит от того, когда Симеон скомандует нам развернуться и улепетывать. «Мне очень жаль, что тебе приходится так беспокоиться обо мне, Симеон!» — Хотелось бы успеть оттащить эту рухлядь километров на двадцать от станции, прежде чем нам придется бросить ее. А что еще я могу сказать? Ну, если она внезапно взорвется, если наши подрывники не сделали того, что все от них ожидали, если мы не отлетим достаточно далеко, прежде чем она начнет сыпаться… тогда, по правде говоря, не думаю, что у нас будут хоть какие-то гарантии.