— Да, — согласился Селд Чаундра, отвернувшись.
На транзитных палубах SSS-900-С все еще царил хаос и с трудом сдерживаемая паника — ее удавалось сдерживать лишь с большим трудом. Мимо них проходила толпа плачущих детей во главе с женщиной с ребенком на руках. Вереницы бурно протестующих детей, еще не достигших подросткового возраста.
Селд с Джоат находились за пределами этой суматохи, на одной стороне, в тени отсека для улетающих. Там сейчас толпилось много народа, с системами жизнеобеспечения, стыковочным оборудованием и многочисленными запасами еды, которые потребуются в пути. Системы регенерации нагнетали в воздух запахи ананасов, морской соли и полевых цветов. Но в отсеке все равно пахло рвотой, грязными пеленками и страхом, а крики ужаса заглушались лишь ревом толпы. Оба подростка отступили в тень, когда мужчина с повязкой полицейского проходил мимо них.
— Мне чертовски неприятно, что приходится бежать от папы таким образом, — сказал Селд приглушенным голосом. — Он убьет меня, Джоат.
— Нет, это пираты могут убить тебя, а все, на что способен он, — так это хорошенько отшлепать тебя по заднице.
Мальчик поднял на нее изумленный взгляд.
— Папа никогда не бьет меня!
— Что ж тогда у тебя чертовски хороший отец, и ты не бежишь от него, а остаешься с ним. Разве ты не хочешь этого?
— Да-а. — Он отвернулся лицом к стене. — Я не могу улететь… моя мама, — с чувством сказал он. — Я больше никогда не увижу ее… Я очнулся, а она только что… умерла.
Удивляясь самой себе — обычно она терпеть не могла касаться людей, — Джоат неуклюже обняла его за плечи. На минуту он, всхлипывая, вцепился в нее.
— Прошу прощения за нытье, — сказал Селд минуту спустя, отстраняясь.
— Да ладно, Селд, не переживай, — ответила Джоат. — Тебе нужен носовой платок?
— Спасибо. — Он громко высморкался, решил было вернуть платок Джоат, но, спохватившись, сунул его в карман. — Ну, и что мы сейчас делаем?
— Мы маскируемся. Чанна будет рыскать повсюду вокруг, а от нее почти так же трудно спрятаться, как от Симеона. Хуже того, я не могу вывести из строя её сенсоры.
Голова Джоат резко развернулась. Вокруг высокой стройной фигуры Чанны Хэп шум достиг своего апогея. Лишь эскорт из бойцов службы безопасности не дал толпе разорвать ее. В одной руке она держала большую полотняную сумку. Джоат заметила, что там лежит предназначенная для нее еда.
— Этого вполне достаточно, чтобы написанное мною оказалась правдой, — сказала она. — Пошли.
Чанна тихо прошла через гостиную, открыла дверь в комнату Джоат и изо всех сил швырнула полотняную сумку, которую держала в руках, в стену через всю комнату. На оборудованной следящими системами стене появилось пятно. Затем она захлопнула дверь и решительно направилась к себе, села за стол и принялась искать записку, все больше и больше горбясь, так как не находила ее.
— Это не моя вина, — наконец отважился вставить Симеон.
Она медленно повернулась, чтобы пробуравить взглядом его колонну.
«Ох-ох-ох, как же здорово, что колонна сделана из титанового сплава, — подумал Симеон. — Вот если бы еще существовали психоаналитики для таких, как я».
Точно так же медленно и бесшумно Чанна повернулась к своей клавиатуре.
Симеон послал ей записку:
«Прости, что мне пришлось вынести эту сцену в док».
Чанна негромко зашипела и шлепнула по экрану. На нем появилось изображение Симеона, очень реалистично вздрогнувшего.
Вопреки её желанию, рот искривился в улыбке.
— Симеон, я в любом случае пошла бы туда, чтобы приободрить улетающих, пожелать им счастливого полета, пожать руки, высказать свою солидарность с ними. — Она размахнулась кулаком, и этот жест говорил: «Вот я им покажу!» — Но я внушала бы гораздо больше доверия, если бы не стояла там с дорожной сумкой в руках. Видел бы ты, какие подозрительные взгляды на меня бросали. Половина подлежащих эвакуации, скорее всего, решила, что я улечу на другом корабле. Ты мог хотя бы успокоить меня, предупредить — ведь ты умеешь это делать. Тогда бы я попросту бросила эту проклятущую сумку, из-за которой все меня осуждали! — Она вновь обернулась к его колонне. — Почему её там не было?
— Она бы не полетела, — едва слышно выдохнул Симеон. — Она сказала, что увидится с тобой. Я думал, она имела в виду, что вы встретитесь в доке.
— Неужели?
— Ну, я, по крайней мере, надеялся на это, — ответил Симеон. — Я сделал все, что от меня зависело, чтобы заманить ее туда. Я нажал на каждую кнопку ее эмоций, на которую смог. Манипулировал ею бесстыдно, ты же знаешь, как я умею это делать.
— Сладкоречивый старина Симеон, ты опять потерпел фиаско?
— Я только не смог вылезти из своей капсулы, разыскать ее и привести к тебе, Чанна. Она бы не полетела. Она заявила мне, что мы никогда не сможем разыскать её за пятнадцать минут, и оказалась полностью права. Даже тебе придется согласиться с этим. Пытаться манипулировать Джоат — то же самое, что пить жидкий кислород через соломинку.
Чанна вздохнула.
— Действительно! Но, когда я стояла там с этой сумкой, мне было страшно стыдно. К тому же мне действительно хотелось отправить ее в безопасное место.
— Я понимаю твои чувства, — утешил ее Симеон. — Быть приемным родителем — чертовски ответственно. — «И всё это было твоей идеей, — напомнил он самому себе. Как ни странно, у него не было желания напоминать об этом ей. — Я думаю, мне это даже понравилось», — решил он.
Чанна закрыла покрасневшие глаза ладонями:
— Я вновь приношу свои извинения.
«Да уж, впервые за все время».
— Они принимаются.
— Доложите о моем приходе, — обратился Амос бен Сьерра-Нуэва к дверям.
Они негромко звякнули, и он понял, что система развернет голоэкран внутрь, транслируя его изображение. Подобные вещи до сих пор заставляли его немного нервничать. На Бетеле никогда не использовалось такой заумной электроники. Двери обычно делали из простого гладкого дерева. Он едва заметно улыбнулся своим мыслям. Здесь дерево было страшно дорогим, воистину драгоценным, а продукты высоких технологий — относительно дешевыми. Он хотя бы смог прилично одеться благодаря тем вещам из багажа, который кто-то в последнюю минуту сунул в корабль. Он бы напрочь потерял присутствие духа, если бы выглядел как последний сборщик хлопка или козопас из отсталой страны. Широкие черные брюки были заправлены в высокие сапоги, плотно прилегающий серебряный пояс подчеркивал, как тонка его талия, открытая рубашка демонстрировала мышцы на плечах и груди. Он церемонно поклонился Чанне, как только вошел, широким жестом взмахнув беретом.
— Заходите. — Когда распахивалась дверь, голос Чанны был скучным и уставшим, но на ее лице, вопреки ее воле, расцвела приветливая улыбка.