Ровена не пользовалась своими кинетическими способностями для ловли колец, в этом Лузена была уверена. Девочка просто была более проворна, с прекрасным глазомером, и не имело значения, был ли её котенок вверху, внизу или посередине. Ровена могла поймать кольцо из любого положения.
Мойре ничего не оставалось, как только настоять на том, чтобы они пошли на другой аттракцион.
– У Ровены достаточно колец, чтобы прокатиться ещё два раза бесплатно.
– Имер указала на кольца, которые Ровена крутила на указательном пальце.
– Ну и что? – Ровена повесила кольца на стойку. – Куда пойдем?
Её готовность окончательно взбесила Мойру. Конец прогулки окрашивал еле сдерживаемый гнев Мойры, разговаривавшей только с Имер и Талбой. Ровену они явно не замечали.
«Эту девчонку нужно проучить, – объявила Ровена пухе вечером. – Она унижает Имер и Талбу и заставляет Лузену беспокоиться. Может, лучше выяснить, что нужно этой Мойре? Нет? Да, я знаю, что так не делают, но я вовсе не хочу провести остаток каникул, потакая этой старой шлюхе. Ведь я была вынуждена проделывать это все время с Сиглен. Если я просто… Нет? Я не могу? Даже чтобы обеспечить покой во время нашего отпуска? Но ведь я могу её только слегка притормозить, когда она будет особенно невыносима.
Чуть-чуть. Будет только лучше. О'кей! Я обещаю. Чуть-чуть».
Почти всю ночь Лузена не спала, обдумывая этот разговор. Ровена доказала, что она понимает этику Талантов. Сдерживание не было явным нарушением этических принципов, признавала Лузена. Легкое торможение часто приводит к улучшению и не является вторжением в умственную сферу личности, и она сама применяла этот прием к Ровене, когда та была маленькой. Это самое легкое нарушение основного закона, но Таланты, особенно Праймы, должны быть предельно осторожны в своих вмешательствах, так что стоит приглядеть за Ровеной.
На следующее утро Ровена всё-таки «притормозила» Мойру при появлении первой же ноты раздражения. Это было сделано очень искусно, по мнению Лузены, и конечно же атмосфера за завтраком улучшилась. Утро провели приятно, купаясь на своем частном пляже. Ровена предусмотрительно «загорела» меньше, чем Мойра, и с завистью заметила, что её загар никогда не будет такого замечательного оттенка, как у Мойры.
А вечером Лузена повела их на концерт в открытый амфитеатр – реконструированное древнее сооружение с прекрасной акустикой. Программа была разнообразной, удовлетворяющей всем вкусам отдыхающей публики. В конце представления конферансье объявил, что последняя из выступавших групп будет играть на танцах в «Ридженси».
Естественно, Мойра принялась вымаливать разрешение:
– Кому нужны партнеры? Там наверняка найдутся ребята без пары, желающие потанцевать. Я просто уверена в этом. На концерте таких было сотни. Ну пожалуйста, Лузена! А вы можете просто сидеть и слушать. Имер обожает эту группу. Она не будет против. А если Ровена ещё никогда не была на танцах, то пусть попробует. Пожалуйста, пожалуйста!
Возможно, Мойра и принадлежала к светскому семейству, но как бы она ни просила, Лузена не верила, что её родители посмотрят сквозь пальцы на то, что она пойдет на танцы в отель. Поэтому она твердо отказала и повела девочек домой, всю дорогу выслушивая все новые и новые аргументы Мойры в пользу танцев. Лузене так надоели её завывания, что она была почти готова «притормозить» девчонку сама и удивлялась, почему этого не сделает Ровена.
Но по-настоящему Лузена встревожилась, когда через два часа к ней постучалась Ровена.
– Она ушла!
– Кто ушёл? – глупо переспросила Лузена. – Почему? Ты проверяла?
– Не было необходимости, она ужасно шумела, спускаясь по решетке для цветов, – сказала девочка Лузене. – Она исходила злобой не хуже Таланта.
Она не любит меня, ты знаешь.
– Мойра сейчас в переходном подростковом возрасте. – Лузена почувствовала необходимость объяснить.
– Но она ещё не взрослая. Она слишком глупа и может натворить много чего в «Ридженси». Ребята, с которыми она кокетничала на концерте, наркоманы. Сейчас они, наверное, уже ничего не соображают. – Ровена остановилась, сосредоточенно нахмурясь. – Плохо ей придется, если она встретится с ними. Она надела весьма откровенное платье.
– Сколько у неё денег? – спросила Лузена, лихорадочно одеваясь.
– Её можно поймать по дороге. Если она, конечно, не взяла такси, но я не видела ни одной попутной машины.
Кипящую от злости Мойру благополучно вернули домой. Пока она поливала грязью Ровену за то, что та выдала её, Лузена изо всех сил старалась заставить Мойру отказаться от намеренного непослушания, приводя примеры возможных последствий такого бездумного поведения. Мойра страдальчески переносила нравоучения, но когда Лузена заметила, что ребята на концерте были накачаны наркотиками, призадумалась.
– Я тебе не мать, Мойра, – строго закончила Лузена, – но я за тебя отвечаю, и ты должна слушаться!
Мойра с вызовом подняла голову. Лузена чуть не «притормозила» её. Глаза девочки широко открылись от изумления.
– Ты – Талант!
– Это семейное, – сухо заметила Лузена. – Разве твой отец не говорил тебе об этом?
Мойра с ужасом смотрела на Лузену, будто у той выросли крылья или рога.
– Глупо с его стороны, – пробормотала Лузена и жестом велела Мойре идти в свою комнату. – Завтра ты останешься дома на весь день.
Желая усилить наказание, Лузена наутро объявила, что Мойра проведет весь день в своей комнате в одиночестве, и никто – ни Имер, ни Талба – не спорил с ней. Ровена заявила, что хочет поплавать, да и волны выглядели достаточно высокими для скольжения на доске.
Лузена присоединилась к ним позже, проверив, что Мойра все ещё крепко спит. Она прощупала сознание девочки, когда та проснулась, потом слушала её ворчание и жалобы, пока Мойра ела оставленный ей завтрак и слонялась по комнате. Спустя какое-то время Лузена заметила её на балконе – она наблюдала за другими на пляже. Вскоре Мойра скрылась. Большинство её весьма нелестных мыслей касались Ровены. Лузена уже подумывала, а не отослать ли Мойру к родителям незамедлительно. Каникулы устраивались для Ровены, а не для племянницы.
Тем временем Ровена ловко подкатила на одной из волн к самому пляжу.
Море слегка волновалось, прибой был не очень сильный, поэтому когда девочки позвали Лузену присоединиться к ним, она согласилась, не прерывая при этом слабую связь с мозгом Мойры.
Все они были на гребне большой волны, когда воздух прорезал ужасный крик Ровены. Выражение сильной боли, почти агонии, так исказило её лицо, что Лузена сразу вообразила себе ужасную рану. Но это была душевная боль.
Неистово пронзив волну, Ровена выскочила на пляж и понеслась к дому, мысленно крича и почти оглушив Лузену.