Дочитав до конца, Яна с огромным облегчением убедилась, что на теле и в организме Лавиллы не было обнаружено никаких следов внешних повреждений или следов медикаментов, которые были бы, если бы во время допросов Лавиллу подвергали физическим пыткам или химическому воздействию. Закончив распечатку, Яна запрятала листы во внутренний карман штанов, отключила компьютер, встала, потерла глаза, как это делают уставшие от работы с компьютером техники, и проделала обратный путь по заполненным людьми коридорам до комнаты, где оставила свое праздничное платье. Переодевшись, Яна выскользнула на улицу и села в снегоход к Банни.
— Откуда нам знать, что это правда? — спросила Банки, когда Яна показала результаты вскрытия Шону, Шинид и Клодах.
— Правда, — уверенно сказал Шон.
— Значит, ты заранее знал об этом коричневом жировом веществе, утолщении на мозге и аномальной жировой прослойке? — спросила Яна.
Шон кивнул. Глаза Клодах сверкнули.
— Именно из-за этого только молодежь может уезжать с Сурса, — сказала Клодах.
— У них бурый жир еще не настолько развит, как у взрослых? — спросила Яна.
Последовала неловкая пауза, во время которой Шон, Шинид и Клодах переглядывались с таинственным и немного смущенным видом. Сбитая с толку и смущенная Банни только переводила взгляд с одного на другого, стараясь отыскать разъяснение в выражении их лиц.
Наконец Шон кивнул:
— Да, что-то вроде этого, Яна. Все это слишком сложно и запутанно, и вряд ли кто-нибудь, в том числе и я, в состоянии полностью понять все эти функциональные приспособительные изменения. Ты видела оборудование в моей лаборатории и знаешь, что оно вряд ли сгодится на что-то большее, чем работа с домашними животными и сельскохозяйственными культурами Видишь ли, похоже, что большую часть адаптационных изменений планета вызывает в нас сама по себе. В записях моих предков я не нашел никаких указаний на преднамеренные, искусственные изменения в организме, вроде бурого жира и того особого узла в продолговатом мозге. Но я знаю, что такие отклонения существу ют у всех взрослых жителей Сурса — я всегда обнаруживал их при вскрытии тел умерших.
— Я понимаю, ты можешь и не знать о происхождении и предназначении этих отклонений — если это не плоды трудов вашего семейства. И все же есть кое какие вопросы, на которые, я так думаю, ты можешь ответить, — сказала ему Яна.
Если бы Яна выросла не на космических кораблях и станциях, где люди были преобладающей, но далеко не единственной жизненной формой, и даже не единственной разумной жизненной формой, она была бы гораздо сильнее потрясена предположением Шона о том, что планета сама по себе способна изменять тела людей, чтобы получше приспособить их к себе. А так она лишь испытала легкое раздражение и досаду на себя — из-за того, что ей пришли в голову мысли о старинных видеофильмах, где злобные чужаки вселяются в тела ничего не подозревающих, безвинных землян.
Яна глубоко вздохнула и перешла к вопросам, которые особенно беспокоили ее в связи с необычной физиологией Лавиллы.
— Прошу вас, скажите мне прямо — вы, жители Сурса, все происходите от людей, да?
— Да, это так, — ответила Клодах. — Мои предки приехали сюда из графства Клэйр, графства Лимерик, графства Уиклоу и Пойнт-Барроу на Аляске. А предки Шона и Шинид — из Кэрри, Дублина и Северной Канады.
— И вы все это знаете?
— Если ты вспомнишь, Яна, я уже говорила тебе, что у нас почти никто не умеет ни писать, ни читать. Запоминать все это — часть моей работы, — Клодах улыбнулась. — Это древняя ирландская профессия.
— Хорошо, ну, если все вы такие же люди, как я и как большинство солдат Интергала, тогда объясните мне, почему только людям из вашего народа нельзя уезжать отсюда — ведь вы тоже когда-то переселились с Земли на эту планету. Я имею в виду — ведь не всегда же так было, что молодежь могла уезжать отсюда, а взрослые — уже нет? Почему этот бурый жир появился у вас сейчас, раз уж его не было с самого начала? Ведь наверняка в первое время случалось так, что в ряды новобранцев Компании иногда попадали и не очень юные люди, разве нет?
На этот раз настала очередь Шона смущаться. Он даже немного обеспокоился.
— Да, конечно, такие случаи были. И все же Интергал всегда вербовал новобранцев преимущественно среди молодежи. И, насколько мне известно, военная служба вредила им ничуть не больше, чем любым другим новобранцам. Но ты должна понять, Яна, что, как бы то ни было, наш народ уже не одну сотню лет приспосабливается к условиям жизни на этой планете, и планета тоже к нам приспосабливается. Физические отклонения от нормы, обнаруженные в теле Лавиллы, — это приспособительные изменения для жизни в этом мире. У некоторых людей адаптация более полная, приспособительные изменения более выраженные. Причем есть прямая зависимость — чем дольше человек подвергается действию внешней среды, чем больше времени вырабатываются приспособительные изменения — тем они полнее и глубже. Лавилла была очень во многом женщиной этой планеты. Большую часть своей жизни она прожила под открытым небом, она питалась только тем, что ей удавалось поймать или вырастить — как и большинство из нас. И она совсем неплохо себя чувствовала для своих пятидесяти лет. Здесь, на планете, Лавилла была очень выносливой и стойкой к невзгодам. Но ее тело было приучено к очень холодной погоде, к здешним морозам — ты, Яна, таких уже не застала, — к чистому воздуху, чистой воде и натуральной пище. И боюсь, так хорошо приспособившись к экстремальным условиям Сурса, Лавилла утратила какую бы то ни было сопротивляемость ко всем прочим неблагоприятным воздействиям. И кроме того, у Лавиллы была очень сильна эмоциональная привязанность к родному краю.
— Не очень-то верится, что одна только эмоциональная привязанность могла привести к смерти, — заметила Яна.
— И все же это возможно, Яна, — сказала Клодах. — Это возможно, Яна. Трудно объяснить это тебе, чтобы ты поняла — ведь ты здесь совсем недавно. Но, надеюсь, после ночных песнопений тебе все это станет немного понятнее. Лавилла не смогла бы выжить где-нибудь вдали, от Сурса, точно так же, как тот полковник не сможет выжить в зимнюю ночь в горах без теплой куртки. Если бы мы знали, что они собираются увозить ее с планеты, мы бы стали возражать и не дали бы им этого сделать.
— Это Лавилла должна была возражать, — горько сказала Шинид, крепко стиснув сильные маленькие кулаки. — Она должна была объяснить им, в чем дело. Ей ведь не нужно было видеть, как выглядят ее внутренности, чтобы знать, что вдали от планеты она умрет!
Яна тяжело вздохнула.
— Как ни ненавистна мне эта мысль, но я твердо знаю, что Лавилла могла уговаривать их хоть до тех пор, пока солнце не остынет, — и все равно они ни за что бы ей не поверили.
— А теперь поверят? — спросила Клодах, сохраняя невозмутимое выражение лица.
Яна покачала головой. Ее раздирали гнев, негодование и множество других неприятных и горьких чувств. Она устала, была смущена, растеряна и даже разочарована — хотя ей давно казалось, что это невозможно, ведь никаких иллюзий у нее как будто больше не осталось. Эта планета, это место казалось таким простым и понятным, и вот выяснилось — даже здесь есть свои тайны. Все, чего Яне сейчас хотелось, — хоть немного отдохнуть.