— О, Доуэл, что же нам делать? — Барла была теперь по-настоящему испугана — за себя, за ребенка, за мужа и за тех, кто захлебнулся кровью в богатых покоях древнего Руата.
— Что мы можем, жена? Что нам остается? Мы пойдем в Тиллек… до его границы не так далеко. С моим ремеслом можно прожить везде, — он нежно подтолкнул ее к двери. — Давай поедим свежего хлеба с твоими ягодами и обсудим планы. Одно я знаю — я не стану служить лорду-убийце!
* * *
Через пять Оборотов после ошеломляющего захвата холда Руат, Тиллек все еще держал в боевой готовности изрядный гарнизон. Страшная новость со временем потускнела, обросла сплетнями — досужими или истинными о зверствах солдат Фэкса. Впрочем, это уже не помогало разгонять скуку в казармах стражников. Больший интерес вызывали Встречи — праздники и торговые ярмарки, проводившиеся то в одном холде, то в другом. На них, состязаясь в силе и ловкости, чемпионы разных поселений могли показать свою удаль…
В тот момент, когда череп противника треснул, ударившись о камни мостовой, Дашик протрезвел. Рухнув рядом на колени, он дрожащими пальцами пытался нащупать вену на шее мертвеца, пока не понял, что искать пульс бесполезно.
— Я не хотел этого! Клянусь, я не хотел! — запричитал Дашик, глядя на обступивших его кольцом людей; их лица были хмурыми и враждебными. Но не они ли пятью минутами раньше подстрекали его? Делали ставки, рассчитывая на его кулаки, и совали фляги с вином?
Управляющий лорда Отерела, который следил за порядком на этой Встрече, уже прокладывал дорогу через толпу.
— Он мертв?
Дашик встал, чувствуя горечь во рту, и склонил голову — все, что он мог сделать. Это случилось в третий раз, напомнил затуманенный вином мозг. В третий раз!
— Это в третий раз, Дашик, — эхом повторил управляющий, закатывая рукава; за его спиной стояли два охранника. — У тебя довольно оригинальная манера решать споры.
— Я слишком много выпил! — Дашик отчаянно пытался найти оправдание. Три убийства в ссорах — неважно, кто прав и кто виноват, — означали, что родной холд откажется от него; он потеряет дом, родных, работу. И вряд ли его примут где-нибудь еще с таким пятном. Он станет отверженным — человеком без холда, вечным бродягой! — Они… они довели меня! — выкрикнул Дашик, искренне желая переложить вину на зрителей, еще недавно подстрекавших его к побоищу. — Они меня заставили!
Неожиданно сам лорд Отерел протиснулся в круг. — Что это? — он перевел взгляд с неподвижного тела, распростертого на камнях, на Дашика. — Опять ты? И опять убит человек? Ну, Дашик, все кончено! Двери Тиллека закрыты перед тобой, и всех остальных холдов — тоже! Управляющий, пусть его выпроводят через границу с Плоскогорьем — Фэкс как раз подбирает таких! — Отерел презрительно фыркнул. — Здесь все прибрать! Я не хочу, чтобы убийство испортило праздник. — Лорд отвернулся, и толпа почтительно разделилась, чтобы дать ему дорогу.
— Он даже не выслушал меня! — воскликнул Дашик, обратив лицо к управляющему. — Он не понял, что…
— Трое умерли, потому что ты не потрудился сдержать силу своих ударов, Дашик. Это слишком много! Ты слышал распоряжение лорда Отерела?
Стражники обступили Дашика. Он был препровожден в казарму, где ему дозволили собрать нехитрый скарб, затем — посажен под замок в маленькой камере позади хлевов. Там он провел конец дня и ночь; даже лорд Отерел не смог бы оторвать людей от услад праздника, чтобы экспортировать провинившегося до границы. Те, кому на следующее утро выпала эта неприятная обязанность, были неразговорчивыми и хмурыми.
— Не возвращайся в Тиллек, Дашик, — сказал командир отряда, передавая изгнаннику его меч, длинный нож и мешок с припасами. Потом, помолчав, добавил: — Да будут милостивы к тебе небеса Перна.
* * *
Семь оборотов спустя большинство лордов и Цехов смирилось с притязаниями Фэкса, и лишь Цех арфистов не желал признавать его власти над западной частью материка. Робинтон, Главный мастер арфистов, получал от своих людей весьма тревожные новости, заставлявшие его сомневаться в прочности установившегося мира. Честолюбие Фэкса не стало меньше и, поскольку все холды, за исключением Руата, процветали под его жесткой рукой, он начинал поглядывать на восток, на плодородные степи и богатые рудники Телгара. В ответ на пристальное внимание арфистов, Фэкс начал выгонять их из своих владений, используя самые разные поводы. Чему они способны научить молодежь, кроме древних сказок, говорил могущественный лорд; командиры его отрядов, муштрующие новобранцев, будут гораздо лучшими наставниками. Фэкс захватил и удержал власть — теперь же он ополчился на тысячелетние традиции. Что станет его следующей жертвой?
Словно поветрие разнеслось над северным континентом Перна; здесь и там люди начали оспаривать порядок и закон. Случилось такое и в холде Иста, одном из самых консервативных поселений. Там некий молодой человек проявил неповиновение родителям…
— Меня не интересует, что наша семья во всех поколениях была счастлива и благополучна за крепкими стенами Исты — я хочу взглянуть на материк! — последние слова Торик сопроводил крепким ударом кулака по кухонному столу. Его отец, мастер рыболовов, в немом изумлении уставился на своего непокорного отпрыска. Постепенно удивление досточтимого мастера переходило в гнев, ибо его второй сын устроил открытый бунт — в присутствии младших детей и четырех подмастерьев. И он не собирался останавливаться: — Повторяю, я хочу повидать мир! Холд Иста и этот остров — еще не весь Перн!
— Торик, о, Торик… — испуганно начала мать, пытаясь успокоить сына и, не в меньшей степени, своего разгневанного супруга.
— Могу ли я спросить, — с угрозой начал отец, взмахом руки прерывая жену, — как и на что ты собираешься жить, бросив свой Цех? — Не знаю, отец, и это меня совершенно не заботит. Во всяком случае, тебе я не доставлю неприятностей, ибо… — Торик опять грохнул кулаком по столу, — меня не будет здесь до скончания жизни! На Перне два огромных континента, и я намерен повидать все, что сумею. Я честно просил тебя, отец, даровать мне знак путешественника и свое благословение — ты не дал мне ни того, ни другого. Так что я отправлюсь на баркасе Тралла.
— Отправляйся на этот грязном баркасе, Торик! — прогремел мастер, когда его сын, которому едва стукнуло восемнадцать Оборотов, направился к двери, сдернув по дороге с крючка свою куртку. — Отправляйся, и не будет у тебя ни холда, ни Цеха, ни отчего крова! Я заплачу арфистам, чтобы они объявили об этом во всех поселениях!
Дверь хлопнула так сильно; что щеколда подскочила и створка распахнулась опять, раскачиваясь на скрипучих петлях. Домочадцы застыли за столом, пораженные такой развязкой этого дня, наполненного тяжелой работой. Мастер ждал, прислушиваясь к удалявшемуся топоту подкованных железом башмаков. Когда все звуки замерли вдали, он опустился на свое место и, взглянув на старшего сына, все еще сидевшего с раскрытым ртом, сказал:
— Эти петли не худо бы смазать, Бревер. Займись-ка после обеда. Несмотря на обыденность слов, голос его был полон сдержанной горечи. Мать Торика всхлипнула, но он не обратил внимания на жену. Ни разу за всю оставшуюся жизнь мастер рыболовов с Исты не упомянет своего второго сына — даже тогда, когда пятеро из девяти его отпрысков вслед за братом покинут высокогорный остров.