— Ты заметишь, что к вечеру они меняются. Тебе придется подыгрывать только танцорам. Или я плохо разбираюсь в ярмарках, или… — Сибел нашел взглядом стройную фигуру Менолли, одетую в синий цвет арфистов, — все будут требовать, чтобы она пела, пока не охрипнет. Так всегда бывает.
Пьемур незаметно покосился на Сибела. Знает ли сам подмастерье, что чувства, которые он питает к помощнице Главного арфиста, написаны у него на лице?
Первый танец был самым быстрым и самым длинным. Прохладный ночной воздух поощрял танцоров на такие головокружительные коленца, что Пьемур только диву давался. И куда только подевалась их дневная медлительность? Когда на помосте осталась Менолли вместе с Бантуром, Дисом и Струдом, Сибел взглядом указал Пьемуру на людей, которые, разбившись на кучки, стояли в сторонке и, посасывая из трубочек напитки, о чем-то негромко беседовали.
Пьемур решил, что шепчутся они из вежливости, чтобы не мешать певцам и их слушателям, но ему от этого было не легче. Он уже собирался бросить свое занятие, но тут его слух привлекло слово «Древние». Он подобрался поближе к беседующим и в отблеске светильников разглядел, что двое из них были моряки, а остальные — кузнец, рудокоп и айгенский холдер.
— Не могу утверждать, что это были именно Древние, но с тех пор, как они перебрались на Южный, мы больше не страдаем от нежданных гостей. Вон Г'нериш — хоть и Древний, а уважает установленные Бенденом порядки. Так что, скорее всего, это были они.
— Молодой Торик частенько отправляет свой двухмачтовик на север торговать, — заговорил один из моряков, доверительно понизив голос, и Пьемуру пришлось до предела напрячь слух, чтобы разобрать слова. — Он давно этим занимается, и мой правитель не видит в этом ничего дурного. Ведь Торик — не всадник, а потом, те, кто остались на Южном, не подчиняются Бендену. Вот мы и торгуем помаленьку. Он мужик прижимистый, но цену назначает справедливую.
— И платит деньгами? — удивился холдер.
— Нет, товаром. Камешками, кожами, фруктами и кое-чем еще. А как-то раз, — Пьемур затаил дыхание, стараясь разобрать заговорщицкий шепот моряка, — он отвалил нам девять яиц огненной ящерицы!
— Ну да? — в этом недоверчивом вопросе смешались зависть и неподдельный интерес. Моряк шикнул на собеседника, чтобы тот говорил потише. — Хотя, конечно, — тот никак не мог скрыть жгучей ревности, — на Южном просто завались песчаных бережков, где они водятся! Но в любом случае…
Захватывающую беседу прервал приход еще одного моряка, который был постарше и, вероятно, выше званием двух болтунов, потому что на этом разговор перескочил на другую тему. Пьемур, выждав немножко, незаметно удалился.
Тут Менолли начала петь под аккомпанемент других арфистов. Все разговоры мгновенно стихли, и она, как показалось Пьемуру, просто изумительно, исполнила «Песенку о королеве файров».
Опытное ухо Пьемура уловило, что голос ее стал еще богаче, а тембр глубже. Он не смог найти изъянов в музыкальной фразировке песни. И не мудрено — после трех Оборотов ученичества у сурового мастера Шоганара! «Как удивительно созвучен ее голос тем песням, которые она исполняет! — не уставал восхищаться Пьемур. — И поет она гораздо выразительнее многих арфистов, которым природа дала более сильные голоса». Казалось бы, сколько раз он уже слышал «Песенку о королеве», и снова она захватила его целиком. Когда песня закончилась, паренек поймал себя на том, что аплодирует не менее бурно, чем все вокруг. Умение подобрать музыку к словам — этот талант Менолли не был единственным: своими песнями она умела подобрать ключик к душам и сердцам слушателей.
Пока восхищенная публика наперебой выкрикивала названия полюбившихся песен, она кивнула Сибелу, чтобы тот поднялся на помост, и они дуэтом исполнили Песню восточного морского холда. Голоса их так прекрасно дополняли друг друга, что восторг и уважение, которые Пьемур питал к своим друзьям-арфистам, в этот вечер достигли небывалых высот. Вот если бы у него получился тенор, он бы тоже со временем смог…
Отыграв еще три танца, он понял, что Сибел не ошибся: айгенская публика решительно предпочитала слушать пение Менолли. Еще Пьемур заметил, что после каждого ее сольного выступления обязательно шла хотя бы одна хоровая песня и дуэт, в которых участвовали айгенские арфисты. Очень разумно с ее стороны — у коллег не будет причин обижаться. Жаль, что такая предусмотрительность никак не применима к его собственной проблеме с учениками барабанщика!
То ли потому, что он выспался днем, то ли потому, что сухой воздух действовал бодряще, но только Пьемур ощутил признаки усталости только к тому времени, когда толпа вокруг танцевальной площадки начала редеть и все больше людей стали устраиваться на ночлег в ярмарочных палатках. Он стал оглядываться в поисках Сибела и Менолли. Так и не обнаружив друзей, он наконец наткнулся на сонно позевывающего Струда, который, посмеиваясь, посоветовал ему отыскать где-нибудь спокойное местечко и вздремнуть.
Днем сама жара действовала усыпляюще, но теперь после всего того, что он услышал на ярмарке, сон не шел. Нет никаких сомнений: визит Древних на сапфировый прииск — событие не единичное. Ясно и другое: хотя Г'нериш, Предводитель Вейра Айген, который был родом из Древних, и пользовался уважением, здешние холдеры многое бы отдали, лишь бы подчиняться Бендену…
Пьемур проснулся оттого, что кто-то ущипнул его за ухо. Он испуганно подскочил, но почти сразу же увидел рядом с собой Крепыша и услышал его тихий успокаивающий свист. Рядом кто-то заливисто храпел, прижавшись к Пьемуру теплой спиной. Паренек осторожно отодвинулся. Крепыш чирикнул и, слетев на землю, сделал несколько шагов. то и дело оглядываясь на Пьемура. Он явно приглашал мальчика следовать за собой, и, хотя в глазах его не было красного оттенка, свидетельствующего о голоде, они быстро вращались, что подразумевало настойчивый призыв. — Я принял твое сообщение даже без барабана, — шепнул Пьемур, отползая от храпящего соседа. Видно, он действительно изрядно устал, если заснул в такой компании.
Крепыш уселся на его правое плечо и принялся толкать мальчика в щеку, вынуждая повернуть голову влево. Пьемур послушно поднырнул под полог палатки и в неверном свете меркнущих светильников увидел вдали темную громаду дракона и рядом с ним силуэты людей.
Файр протяжно вскрикнул и полетел к ним. Зевая и поеживаясь от пронизывающего предрассветного ветерка, Пьемур поспешил следом, мечтая о кружке горячего кла. Тем более, что присутствие дракона означало: придется снова лететь через Промежуток, а там будет еще холоднее. Вопреки его ожиданиям, оказалось, что дракон — вовсе не Лиот, а коричневый, но почти такой же огромный, как великан из Форт Вейра. Должно быть, это Кант! Так оно и оказалось — подойдя поближе, паренек увидел на лице всадника шрамы от страшных ожогов, полученных во время знаменитого броска к Алой Звезде.
— Поторапливайся, Пьемур, — сказал Сибел. — Ф'нор прибыл, чтобы захватить нас в Вейр Бенден. У Рамоты наступает Рождение.
Пьемур завопил от восторга и вдруг поперхнулся: всю его радость как ветром сдуло. Мало того, что он побывал на ярмарке, так еще и на Рождение в Бенден угодил! Да если Клел с компанией пронюхают об этом, ему от них совсем жизни не будет! Но, заметив, что все ждут от него приличествующей случаю реакции, спохватился и, посетовав на свой ломающийся голос, постарался изобразить на лице самую что ни на есть безоблачную улыбку. Однако стон, который вырвался у него, когда он взбирался по плечу Канта, относился все к тем же враждебным силам, а вовсе не к чрезмерным физическим усилиям. Ой молча перенес поддразнивания Сибела о тяготах школярской жизни и вопросы Менолли о том, почему он такой неразговорчивый, — то ли проголодался, то ли не выспался.