– Что такое? – Я заглянул внутрь полутемного помещения обомлел, не в силах тронуться с места. По ступеням амвона шаг за шагом медленно восходил высокий старец с иссушенным суровым лицом и горящим взглядом глубоко запавших глаз. Белое одеяние его с красным разлапистым крестом тамплиера развевалось в такт шагам, невзирая на полное безветрие. И множество дыр по краям светящейся во тьме белоснежной туники недвусмысленно свидетельствовали о местах, где это одеяние некогда было приколочено к гробовой доске. Старец поднимался на амвон, неся в левой руке древко с плещущим черно-белым знаменем «Босеан» – святыней Ордена Храма. Наконец он поднялся и замер, возвышаясь над застывшим в ужасе королевским двором. Теперь лишь только одинокие хлопки знаменного полотнища нарушали гнетущую тишину часовни.
– Король Франции! Я, Гюи де Беранже, последний знаменщик Ордена Храма. Я пришел сказать тебе, что мера твоя отмерена и час отсчитан. Возмездие Господне свершится над твоим родом. Кто нынче защитит святой храм?! Кто освободит Гроб Господень?! – громыхал под сводами часовни его гулкий приговор.
– Никто! – донеслось откуда-то, и из стены выступил еще один рыцарь в плаще тамплиера.
– Никто! – вторил ему еще один голос, и новая тень воз никла в стенах часовни.
– Никто! Никто! – неслось уже со всех сторон. – Никто!
Толпа придворных, сбивая друг друга с ног, бросилась вон из Божьего храма. Король впереди всех.
– Никто! – грохотали вслед им стены древнего Пайена. Тампль разрушен!
И тут грянул выстрел.
Генрих III, вернее, уже его тело, по инерции сделав несколько шагов на ватных ногах, завалился набок и рухнул, прижимая руку к пробитой груди.
Охваченная животным ужасом стая царедворцев продолжала паническое бегство, не замечая падения августейшего предводителя. Вряд ли в этом суматошном, в этом диком кошмаре нашелся хоть кто-то, кто знал причину этого падения. Лишь истошный визг одной из фрейлин Марии Клевской, споткнувшейся о бьющееся в конвульсиях тело французского короля, визг, перекрывший общий нескончаемый вопль животного ужаса, заставил нескольких наиболее мужественных дворян взять себя в руки и склониться над государем в запоздалой попытке оказать ему помощь.
– Капитан! Я видел! Вон оттуда стреляли, с дерева. – Остроглазый Лис, быстро оправившийся от первого шока, ткнул пальцем в сторону вяза.
Некто в темном одеянии, схватившись за одну из нижних веток, спрыгнул наземь, упал на четвереньки, быстро вскочил и опрометью бросился к церковной ограде, возле которой были привязаны десятки лошадей свиты.
– Рейнар, за ним! – заорал я, выхватывая шпагу. Услышав за собой погоню, незнакомец резко повернулся и, выхватив из-за пояса пистоль, выстрелил на звук. К сожалению, весьма прицельно. Я сам не понял, как оказался на земле. Пуля, пробив пластину оплечья, ударила в край кирасы, слава богу, лишь вмяв ее. Однако мне показалось, будто кто-то пытается вдавить в грудную клетку бильярдный шар. Второй выстрел грянул у меня над головой. Не на шутку разозленный Лис поспешил отплатить неведомому стрелку той же монетой. Вскрик боли, донесшийся из темноты, недвусмысленно подтвердил, что рука моего друга по-прежнему не знает промаха.
– Капитан, ты жив? – склонился надо мной д'Орбиньяк.
– Все в порядке, – досадливо поморщился я. – Кажется, только ребро поломано.
– Слава богу! Ну тогда подгребай, а я пока захомутаю этого охотника за скальпами. – Лис исчез, и от изгороди послышался его злобный окрик: – А ну, куда ручонки шаловливые потянул, ублюдок?!! Я т-те вытащу пистолет! Я тебе его знаешь куда затолкаю?!! У тебя все твое дерьмо ртом полезет! Руки за голову, падла! Дернешься, и ты – покойник!
Я поднялся с земли, корчась от боли и поминая недобрым словом мастеров-оружейников, за последние годы добившихся немалых успехов в развитии огнестрельного оружия. Еще лет пятьдесят назад такая пуля скорее всего отскочила бы от моей миланской брони, а сейчас два дюйма левее – и, пожалуй, неизвестный стрелок мог бы поставить абсолютный мировой рекорд по синхронному отстрелу королей.
– Отвечать на вопросы быстро и четко! – доносился из, темноты гневный крик Лиса. – Попробуешь юлить – пожалеешь, что родился!
Сдавленный стон свидетельствовал о том, что мой друг не преминул проиллюстрировать свое обещание увесистым пинком.
– Имя?
– Клемен Жако, – как и требовал Рейнар, четко и запинок сознался пленник.
– Кто тебя послал? Ну, быстрее!
– Герцог Гиз.
Я приблизился к месту допроса. Лис стоял, широко расставив ноги, прицельно направив ствол своего пистоля в лоб цареубийцы. Тот, невысокий, но хорошо сложенный, в черном одеянии, сидел, облокотясь спиной на каменный забор зажимая рукой пробитое бедро, в тщетной попытке остановить текущую из раны кровь.
– Как ты должен с ним встретиться? – В этот миг раненый увидел меня, и на его лице блеснул отсвет надежды.
– Ваше Величество! – едва расцепляя губы от боли, про стонал он. – Прошу у вас защиты. Сохраните мне жизнь, и поведаю вам тайну!
– Навряд ли твоя тайна стоит того, чтобы ты прожил хот бы одну лишнюю минуту, – недобро усмехнулся я. – Но если ты ее расскажешь, доживешь до суда.
– Хорошо, – промолвил наш пленник, прислушиваясь галдежу придворной знати.
Паника, вызванная появлением призраков и смертью ко роля, должна была вот-вот улечься, а вслед за этим у придворной знати наверняка могло возникнуть желание хоть с кем-нибудь расквитаться за только что пережитый ужас. Клеме Жако был идеальной фигурой для их расправы.
– Только пусть этот мсье отойдет.
Я сделал знак Рейнару.
– Но если ты, несчастный, вздумаешь дернуться, – предупредил я, – шевалье д'Орбиньяк прикончит тебя не задумываясь! За годы нашего знакомства он еще ни разу не промахивался!
Лис отошел с явной неохотой, и убийца, убедившись в том, что мы остались одни, зашептал горячо:
– Я гугенот, сир. Я человек принца Кондэ. Спасите меня, сир!
– Жанен д'Авеню [57] решил сбросить рога?! – криво усмехнулся я.
– Если вы не спасете меня, сир, я скажу, что выполнял ваш приказ, – с плохо скрываемой угрозой в голосе посулил стрелок.
– Занятная мысль, – жестко оскалился я. – А чтобы не получать остаток гонорара, ты решил пристрелить меня самого. – Я ткнул пальцем в пулевое отверстие на стальной пластине оплечья. Раненый откинулся и застонал от досады. – А теперь слушай меня, негодяй. Мне нет никакого дела до твоей веры, будь ты лютеранин, иудей или же приверженец Магомета. Если мадам Екатерина позволит, я вздерну тебя лично. А доведется, под твоей виселицей своей же рукой обезглавлю принца Кондэ! Д'Орбиньяк! – Я повернулся к Лису. – Вяжи его. Да гляди, чтобы он не истек кровью до приговора.