* * *
Солнце едва только начало катиться под уклон, удлиняя тени на опушке леса, когда отряд, сопровождающий судебных приставов, подъехал к воротам замка Аврез ла Форе. Вороненые каски стражи тускло поблескивали под милосердными сентябрьскими лучами. Коричневые плащи судейской братии с черными бархатными воротниками, наградившие слуг закона презрительным прозвищем «черношеих», хлопали по ветру, и сигнальный горн требовательно взывал к обитателям лесной цитадели, приказывая открыть ворота.
Управляющий поместьем любимца короля, хмурый бретонец средних лет невзрачной наружности, должно быть, сам когда-то начинавший карьеру на писарской лавке в одной из судейских контор, обреченно покачал головой и отправился к надвратной башне вести безнадежные переговоры с блюстителями параграфов и толкователями статей. Оказаться мятежником, да еще и вот так вот, ни за что ни про что, явно не входило в его ближайшие планы. Дальнейшую мизансцену я наблюдал глазами Лиса, по-прежнему находившегося в непосредственной близости от приставов, правда, теперь уже с развязанными руками.
– Приказ королевы! – возвестил один из заложников зычным, хорошо поставленным голосом, – По достоверным сведениям, имеющимся у королевского суда и прокурора великого города Парижа, в замке Аврез ла Форе скрывается цареубийца, грабитель и бунтовщик, принц Анри де Бурбон, король Наварры, со своими подручными. Повелеваем вам выдать вышеупомянутого преступника и людей его со всем имеющимся при них имуществом. В противном случае все пребывающие в замке подданные короля Франции, вне зависимости от титула и звания, будут объявлены мятежниками и понесут наказание, как мятежники, – торжественно завершил клерк, на совесть исполняющий отведенную ему роль.
Глаза Рейнара позволяли мне видеть то, что нельзя было рассмотреть от ворот, – стволы пистолей в руках де Труавиля а еще одного из моих гвардейцев, направленные между лопаток приставов. Единственное лишнее слово оказалось бы для них последним.
– Знаете ли вы, чей это замок? – Управляющий сделал безнадежную попытку нагнать страху на и без того напуганных собратьев по перу и чернильнице. – Он принадлежит его милости Луи де Беранже, сьеру дю Гуа, любимцу нашего короля! Осознаете ли вы это?!
– Неверно, – немедленно парировал старший из приставов, уловивший в словах управляющего несоответствие букве закона и, по укоренившейся привычке, тотчас же включившийся в предложенную игру. – Замок Аврез ла Форе с 1543 года от рождества Христова принадлежит французской короне, согласно купчей от 8 апреля означенного года, подписанной покойным королем Франциском I и графом Жаком III де Ла Марш. По уложению о королевских владениях, составленных еще при Людовике Святом, распоряжаться землями домена, как то: продавать, закладывать, дарить, награждать, сдавать в аренду, дробить на более мелкие владения, выделять в аппанаж Детям Франции и все прочее – может лишь коронованный государь, и никак иначе. Я спрашиваю вас в последний раз, намерены ли вы открыть ворота или…
– Да! – обреченно выдохнул управляющий. – Но вы поплатитесь за это!
– Я следую закону, сударь, – оскорбился пристав, разворачивая пергамент, скрепленный печатью с королевскими лилиями и безантами Медичи. – И выполняю приказ. Не трудитесь угрожать мне!
Спустя несколько минут ворота были распахнуты и мятежники выведены из «укрытия» во двор.
– Ну шо, Капитан? – Спешившийся Лис, еле сдерживая улыбку, склонился передо мной в церемонном поклоне. – Можно отправляться? Не забыли ли мы здесь чего-нибудь чужого?
– Золото, захваченное в замке Сен-Поль у де Бушажа, – хмыкнул я.
– Ясно. Понял, – резко выпрямился д'Орбиньяк, выискивая взглядом управляющего «моего друга» Беранже. – А-а, вот ты где! Иди-иди сюда! Ты шо, каналья, со следствием в прятки решил поиграть?! – прошипел Рейнар, для верности схватив несчастного за грудки. – Вещдоки скрываешь?! Под трибунал пойдешь! На галерах сгною! Где золото?! Золото где, я тебя спрашиваю?! А ну-ка, – он кивнул пистольерам, – взять его!
– Не надо, господа, что вы! Я и в мыслях не имел! Я все покажу! – лепетал насмерть перепуганный слуга. – Добровольно.
Уж и не знаю, как там сокровища тамплиеров, но то, что в результате посещения Лисом замка Аврез сьер дю Гуа рисковал недосчитаться множества собственных драгоценностей, было ясно как божий день.
– Скорее, скорее! – командовал де Труавиль. – Не забывайте, господа приставы. Вас ждут!
Любая ошибка может стать для вас последней. Пока не допустите следующую.
Правило последней ошибки
«Наварра! – разносилось над лесом. – Наварра!»
Мы отъехали достаточно далеко от ограбленного замка, чтобы наконец остановиться и дать волю чувствам. Мои гасконцы уже месяц не видевшие друг друга, обнимались, радуясь успешному завершению дела. Семь десятков отчаянных головорезов, не верящих ни в Бога, ни в черта, ни в вороний грай, были немалой силой для путешествия по дорогам Франции. Оставалось лишь решить, куда направить эту силу. Логика подмазывала, что король Наварры должен пробираться либо к себе домой – в Гасконь, либо в столицу своих единоверцев – Ла-Рошель. Но в моем случае логика была плохим подспорьем. Я не был истинным Генрихом Наваррским. Теперь в этом не было сомнений. А стало быть, отправляться в места, где все, начиная от последнего мельника и заканчивая кормилицей, помнят настоящего Бурбона с колыбели, – полное безумие!
Пока что мне везло со старыми знакомыми, но испытывать любовь столь ветреной девушки, как фортуна, – дело весьма наказуемое, причем наказуемое внезапно. К тому же, как ни крути, но пропавший из Лувра глава гугенотской партии наверняка в своих действиях исходил из той же логики.
Гасконь и Ла-Рошель были местами, где шанс столкнуться нос к носу с истинным сыном Жанны д'Альбре возрастал изо дня в день. То, что до сих пор о реальном Генрихе Наваррском ничего не было слышно, не означало еще ровным счетом ничего. Он мог отсиживаться в каком-нибудь убежище, мог быть ранен. К тому же информация о его деяниях могла попросту не дойти до нас. С другой стороны, мы были чужаками в этом мире, и все, что происходило вокруг, было чужой болью и чужой радостью. Если дело обстояло именно так, как говорил Лис, и наша задача заключалась в банальной подмене моего двойника, то необходимо было возвращаться. Что мудрить – мы не справились с порученной задачей.
Я посмотрел на пистольеров, радующихся как дети, на Мано, де Труавиля, Конфьянс, Жозефину, брата Адриэна, также не скрывающих своих эмоций по поводу нашего освобождения…
Война, которую вел Генрих Наваррский, была чужой войной, но все эти люди, сами того не зная, шли не за ним и не в нем видели короля и командира. И я не имел права обмануть их надежды.
– Ну шо, Капитан, куда дальше? – подъехал ко мне д'Орбиньяк.
– Лис, если считать нас сотрудниками этого самого Института, куда мы должны теперь отправляться?
– Ну, если считать сотрудниками, то в ближайшую камеру перехода. Мы здесь все, шо могли, уже отчебучили. Правда, ближайшая камера перехода после взрыва в Лувре слегка полузасыпана, но пан Михал обещал, что недели через две она уже будет нормально фунциклировать. Так что, если пожелаешь – где-то полмесяца на розыски доктора Фауста или какого-нибудь еще доктора Кашпировского у нас есть. Большой, кстати, спец. Мозги рассасывает аж на раз.