– Пустое, – отмахнулся я. – Я сейчас же отправляюсь.
– «Капитан, тебя опять на подвиги потянуло?» – раздался в голове голос Лиса.
– «Какие подвиги? Нам всё равно к Артуру надо».
– «Надо», – согласился Рейнар. – «Поэтому берём отряд и не спеша маршируем в указанном направлении. Всё равно уже начинает смеркаться, пока дотопаем и вовсе стемнеет. А по ночи никто, надеюсь, рубиться не станет. Если Артур жив, то и до утра, глядишь, дотянет. А нет, так мы, пожалуй, к нему и спешить не будем. Порасспроси-ка лучше Карантока, он, часом, с душами умерших общаться не умеет? А то б мы враз спиритический сеанс устроили. Где спрята-ал наследство стару-у-ушки-но?!» – внезапно патетически взвыл Лис и тут же ответил сам себе, не заставляя меня теряться в догадках: – «Под камнем на площади Пушкина».
Если оставить в стороне сверхчувственные способности боговдохновенного валлийца, слова Лиса в принципе были верны. Желая того или нет, увязнув в заботах этого мира, мы основательно упустили время. Судя по тому, что было мне известно о камланнском сражении, шанс застать великого короля бриттов живым с каждой минутой становился всё ничтожнее, а стало быть, сейчас приходилось больше думать, как дальше вести поиски, а вовсе не о том, как помочь обречённому королю победить не менее обречённого изменника Мордреда.
– Мы выступаем! – провозгласил я и, симулируя кипучую деятельность, начал готовить лучников и копейщиков к маршу.
* * *
Всю дорогу я стоически берёг силы отряда, делая привал через каждый час пути. Вскоре действительно начало темнеть, и тут выяснилось, что в суматохе подготовки мы не позаботились о факелах. Экспедиция во главе с Лисом, снаряжённая в ближайший лес, опасаясь заблудиться в потёмках, работала не спеша, не удаляясь от передней кромки подлеска. Факелы вышли, прямо сказать, никудышными, и двигаться с ними ускоренным легионерским шагом было крайне неудобно. Ночной ветер сбивал пламя, заставляя их более тлеть, чем освещать дорогу. Промучившись таким образом ещё около часа, я скрепя сердце приказал остановиться и ждать, когда начнёт светать. Идти дальше по дороге, освещаемой ущербным отрезком луны, опасаясь нарваться на засаду, будь то каледонцев или сторонников узурпатора Мордреда, было глупо. Уж мне-то с Лисом, так во всяком случае.
Едва начал светлеть восток и ночная мгла сменилась тёмно-серым полумраком, я скомандовал отдохнувшему войску выступать, пытаясь наверстать упущенное время. Однако нагонять ушедшие часы не удавалось никому даже в нашей странной конторе.
Когда наконец отряд добрался до Камланна, бой уже догорал. В ужасе носились по полю битвы обезумевшие лошади, потерявшие своих седоков, вороны и коршуны стаями топтались вокруг растерзанных тел, готовясь приступить к завтраку, а некоторые особо наглые пернатые падальщики усаживались прямо на грудь ещё живых воинов и, невзирая на душераздирающие стоны, сосредоточенно долбили их лица твёрдыми как кремень клювами. Кое-где ещё вспыхивали скоротечные стычки, но они более походили на злобные перебранки мародёров, не поделивших драгоценную добычу, чем на остатки великого сражения.
Мы с Лисом видели такие поля множество раз. При Калке лишь доспех спас меня от участи, уготованной сегодня большей части рыцарства Англии. Мы видели подобные поля при Босуорте, при Азенкуре и Пуатье, в Святой земле и на Руси и никак не могли смириться с этим зрелищем. Вот и сейчас мы стояли на поросшем лесом холме, наблюдая картину истекающего кровью побоища, и не знали, что сказать. Одно было ясно несомненно: приведённый отряд здесь никому уже не был нужен. Разве что для устройства похорон и тризны по героям.
– Моё место там, – прервал наше молчание единственный безоружный человек в войске, столь требовательно заявивший в лагере о намерении отправиться к Камланну, что мы попросту не нашлись, как отказать упрямому пастырю. – Я должен идти туда, дабы напутствовать словом Божьим умирающих и отпустить грехи их.
– Можно подумать, без напутствия они дорогу на тот свет не найдут. Ладно, Капитан, очнись! Наше место тоже там. Давай-ка, пока здесь всё не растащили, попытаемся определить, где было острие атаки. Наверняка там и Артура надо искать, и твоих одностольчан.
Я пожал плечами.
– Что определять? И так всё видно. Вон торчит древко со знаменем, на котором тринадцать золотых корон в лазури, – это Артур. А вон валяется червлёный дракон Мордреда. Там же отрубленные змеиные головы в гербе сэра Эрека и пять пылающих сердец, поставленных в крест, – эмблема сэра Эктора.
– Вальдар, чем устраивать мне лекции по геральдике, поехали лучше поищем, не оставили ли покойные лорды нам на долгую память что-нибудь новенькое из старенького. А то здесь раскрашенных щитов до фига, так что если ты сейчас свои рассказки начнёшь, то до полудня мы явно не управимся. А после полудня такими темпами, – Лис ткнул рукой в сторону разбойничьих шаек, старательно обирающих трупы рыцарей, – здесь и вовсе делать будет нечего.
Выведенный из задумчивости словами друга, я кивнул и, приказав пехоте рассредоточиться и ждать сигнала, начал спускаться с холма, сопровождая исполняющего свои обязанности святого. Судя по тому, что мы видели, битва на поле была ужасная. Равные перед лицом смерти мёртвые воины лежали на земле один поверх другого, братски обнявшись, и теперь было не понять, кто из них и за что проливал свою кровь.
Заметив хорошо вооружённых людей, мародёры, ворча, отступали в сторону, очевидно, видя в нас возможных конкурентов. Никому из них не хотелось расставаться даже с толикой близкой добычи, но и перспектива самим стать добычей их тоже не прельщала. Наш святой приотстал, выполняя пастырский долг, мы же отправлялись всё далее, туда, где в безумной сече пали лучшие сыны рыцарства Англии. Некоторые из них продолжали тихо стонать, истекая кровью, но мы ничем не могли им помочь, разве что окликнуть святого и указать ему на очередного умирающего. Вспугнутое вороньё с недовольным карканьем носилось над полем, ожидая, когда мы пройдём, чтобы вновь вернуться к прерванному завтраку.
– Вон Мордред. – Я указал пальцем на рыцаря, лежащего ничком в нескольких шагах от нас.
Шлем его был расколот, как скорлупа грецкого ореха, и густая тёмная кровь, вытекшая из ужасной раны, образовала буроватый нимб вокруг головы.
– Вероятно, следует обыскать его.
– Ох, не люблю я это дело, – поморщился Лис, – да уж назвался груздем, лечись дальше.
– Ко мне, сэр Торвальд, – услышал я за спиной не то хрип, не то стон, – я здесь.
Слова эти, произнесённые с явной натугой, были полны всё того же неизбывно командного тона, который, появившись однажды, не исчезает и на смертном одре. Я повернулся. Человек, звавший меня, был привален убитой лошадью, и кровь, сочившаяся из ужасной раны на лбу, так обильно залила его лицо и одежду, что я не сразу узнал зовущего.
– Сэр Кэй? – удивлённо пробормотал я, приближаясь к раненому. – Лис, помоги-ка мне оттащить лошадь.
– Не трудись, – прохрипел королевский сенешаль, – я ранен копьём в живот и скоро умру. Небо послало мне вас, чтобы я исполнил последний долг. Когда я умру, снимите с меня кольчугу. Под рубахой вы найдёте серебряную ладанку, а в ней небольшой кусок пергамента. Спустя месяц после этого дня будьте с ним в Камелоте. Это мой последний наказ.