– Друг мой, к чему ворошить былое, – нежно проворковала красотка, придвигаясь ко мне поближе. – Разве сейчас это имеет какое-то значение? Оглянитесь кругом – здесь нет ни войны, ни моего брата, ни императора, ни базилевса, есть лишь сильный мужчина и красивая женщина. Что же молчите, несносный? Разве я не красива?
– Вы обворожительны, – констатировал я.
– Капитан, – взорвался яростной тирадой Лис, – поосторожней на поворотах! С такими подругами возможен только безопасный секс, и чем дальше от нее ты будешь находиться, тем он безопаснее.
– Ну что же вы медлите? – Тонкие пальцы мадам Дезе впились мне в плечи. – Будьте нежны со мной. Я полюбила вас, едва увидев! Там, в крошечном австрийском городке, на постоялом дворе. А вы, вы были столь жестоки со мною тогда, по дороге в Вену. И потом… Как вы могли быть столь глухи и слепы? – Она прильнула ко мне всем телом и требовательно подставила губы для яростного, точно встречный штыковой бой, поцелуя.
– Капитан!!!
– Я-а-а-а… – Комната резко крутанулась перед моими глазами, смешивая пол и потолок в единое раскачивающееся целое.
– Иду на помощь!
Сотни маленьких серебряных колокольчиков звенели тревожно и настойчиво, вызывая в памяти годы, проведенные в Итоне. Тогда подобные звуки призывали расшалившихся сорванцов к занятиям, принуждая будущих министров и членов палаты лордов покидать тенистые закоулки обширного парка, вплотную примыкавшего к колледжу. Но сейчас даже они не могли заставить меня подняться и приступить к каким бы то ни было занятиям. Я чувствовал себя мозгом, размещенным внутри громоздкой ватной куклы, мозгом, которому едва-едва подчинялись лишь глаза. Немного, но уже хоть что-то.
Силясь приподнять голову, я медленно начал осматривать место, где нахожусь. Мое вялое тулово возлежало на широченной кровати под балдахином среди тщательно смятых простыней и разбросанных подушек. Из одежды на мне был лишь нательный крест, все остальное разбросано в художественном беспорядке. На краю ложа как ни в чем не бывало восседала Каролина в уже знакомом мне пеньюаре, который давал полнейшую возможность наблюдателю убедиться, что и до изобретения пластических операций женщины могли иметь замечательно красивые формы. Однако теперь это легчайшее одеяние было изодрано в клочья, а на скуле красавицы виднелся тщательно нарисованный синяк. Раздался тихий стук, дверь чуть приотворилась, и негромкий женский голос произнес:
– Он уже здесь.
– Прекрасно. – На губах соблазнительницы появилась недобрая ухмылка. – Проследи, чтобы в коридоре он никого не встретил.
– Я уже распорядилась.
– Тогда спрячься, прибежишь на крик, – жестко приказала мадам.
– Слушаюсь, моя госпожа!
«Кажется, это все», – мелькнуло у меня в голове. Я попробовал двинуть рукой, но еле смог примять непослушными пальцами батистовую простыню.
Негромкий, но очень требовательный стук достиг моего слуха, затем дверь едва ли не в то же мгновение распахнулась, и я услышал нетерпеливую скороговорку французской речи.
– О, мой нежный ангел, сердце мое, наконец-то мы снова вместе… – Пылкая тирада внезапно прервалась на полуслове. – Кости Господни! Что это с тобой?!
– Он там, там! – не менее страстной трещоткой затараторила, всхлипывая, Каролина. – Этот негодяй! О-о-о!!!
Уж не знаю, утирала ли коварная прелестница услужливо выступившие слезы или же с немым рыданием заламывала руки, но глухое рычание, сопровождавшее ее последние слова, ярко свидетельствовало о том, что отравленные стрелы лжи достигли цели.
– Я разорву его!!!
– Он был у моего брата, затем напился, ввалился ко мне и пытался меня обесчестить! Этот подлец бил меня, Огюст! Вот погляди!!
– Жалкая тварь!!! – взревел тот, кого обольстительница назвала Огюстом.
Сквозь колеблющуюся пелену обморочного сознания передо мной возникло смутно знакомое лицо, блеснула в пламени свеч хищная стальная полоса отточенной сабли… Я попытался напрячься, но плодом моих недюжинных усилий была лишь едва заметная конвульсия, пробежавшая по телу.
– Э-э, да я, кажется, знаю этого малого! – Острый кончик отливающего серебром клинка уперся мне в нос. – Это австрийский полковник, граф. Я же вез его в ставку базилевса.
– К чему все это, Огюст? Убей его! Он покусился на нашу любовь, он избил меня!!
– Конечно же, сердце мое, я непременно убью его! – Француз схватил руку красавицы и принялся усыпать ее поцелуями. Затем, с неохотой отрываясь от любимого дела, грозно обратился ко мне: – Я знаю, ты слышишь меня, подлец! Второй раз ты попадаешься мне бесчувственным, но скоро ты придешь в себя, змеиное отродье, и мы будем с тобой драться, как положено дворянам и офицерам! Будь уверен, грязный ублюдок, я изрублю твою свинячью шкуру, и мне это доставит величайшее удовольствие!
– Что же ты медлишь?! Убей его сейчас, Огюст! – настаивала клеветница. – Погляди на меня, любимый! Что он со мной сделал?!
– Прикажи облить его водой – он быстро очухается. Жалкая пьянь!
Сабля офицера конных егерей Огюста Буланже опустилась куда ниже моего носа, и я бы с радостью очухался без всякого душа, если бы только мог.
– Огюст, я прошу тебя, не медли!!! Этот негодяй – опасный фехтовальщик, я достоверно это знаю, он может ранить или даже убить тебя! Как я смогу пережить это?! О Боже! Как?!
Пожалуй, в этом была коренная тактическая ошибка маршальши Дезе. Если бы только мог, я непременно б усмехнулся. Каролина, несомненно, знала своего любовника как сильного мужчину и пламенного воздыхателя, но ей в отличие от меня не приходилось сталкиваться с лейтенантом Огюстом Буланже на поле боя. Убить человека в порыве ярости этот сын булочника вполне мог, но поразить безоружного и беспомощного противника, чтобы избежать опасности… Вот это нет! Это поступок труса, а пылкий возлюбленный Каролины, вне всяких сомнений, был храбрецом и человеком высокой чести.
– Он придет в себя, мы с ним сразимся, и я зарублю его, будь уверена. Правда на моей стороне, и Господь не дозволит совершиться несправедливости! – В голосе лейтенанта звучала железная непреклонность, та самая, с которой он собирал не так давно своих егерей для лобовой атаки на позиции Мюнхгаузена.
– Убей сейчас! – требовательно завопила Каролина.
– Нет!!!
– Слюнтяй! Тряпка! Булочник!
– Каролина, Каролина, любовь моя! – Быть может, впервые отчаянный рубака отступил, едва не выронив из рук оружие.
– Оставь меня, жалкий парвеню! Ты не достоин прикасаться ко мне! Не достоин и секунды того счастья, которое я тебе дарила! – брызгала ядовитой слюной мадам Дезе.
– Но…
– Я отдала тебе в руки своего врага, ты же только и смог, что помахать сабелькой у него перед носом. Убей его!
– Ну нет!