– Неожиданный финал для столь удачно начавшегося путешествия. Ты не находишь, Лис? Ну и куда дальше, святой отче?

– Не знаю, сын мой. – Священник сконфуженно пожал плечами. – Я здесь никогда не бывал.

– Может быть, здесь просто что-нибудь недостроили? – выдвинул версию Лис.

– Угу. Например, выход. Маловероятно, – произнес я, ощупывая стену. Внезапно мою руку повело сильно вправо, и пальцы сами собой обнаружили небольшое углубление в каменном своде.

– Ну-ка, ну-ка, это уже интересно. – Я провел рукой выше и нащупал точно такое же. – Это несколько проясняет дело, – пробормотал я, пытаясь прийти в себя от удивления и включая связь.

– Лис, похоже, здесь лестница.

– Падре, когда в последний раз вам доводилось наблюдать чудеса? Смотрите внимательно! Рейнар, давай посох.

Я ткнул палкой гранитный потолок, и она наполовину вошла в каменную толщу.

«Крашеная материя!» – услышал я в голове восхищенный голос моего догадливого напарника. В углу тихо и быстро крестился монах.

– Да вы не бойтесь, – успокаивал его Лис. – Для моего друга такие чудеса – раз плюнуть, обычное дело.

Воспользовавшись обнаруженной лестницей, я начал подниматься вверх. Помещение, в котором я оказался, было узкой нишей, в которую едва мог втиснуться один человек. Два тонких лучика зыбкого света, пробивавшихся сквозь отверстие в камне, были единственной отрадой этого каменного мешка. Я прильнул к ним, пытаясь определить наше местонахождение.

– Лис, это не выход. Это наблюдательный пункт. Ищи там, внизу. Обрадовать могу только одним: если тут мы и ляжем, наши тела будут покоиться в освященной земле. Мы на кладбище.

Глава восьмая

Она так прекрасна, что просто грех не убить кого-нибудь в ее честь!

Приписывается Ланселоту Озерному

Перед моими глазами открывался веселенький пейзаж. Всюду, куда ни достигал мой взор – а достигал он сравнительно недалеко, – в живописном беспорядке высились надгробия.

И вдруг у одного из памятников я заметил две фигуры. «Поздновато для посетителей», – удивился я.

Снизу слышались возня и сдавленная ругань Лиса.

– Тише, Рейнар!

– Да ни черта нас отсюда не услышат.

– Мне тоже ничего не слышно!

Лис приумолк, и я явственно различил хруст щебня под ногами пришельцев. Было так тихо, как бывает на кладбище ночью. Где-то ухала сова, ввергая в суеверный трепет души честных христиан. Вдалеке выла собака, созерцая на небе огрызок луны. В общем, самое время заняться приведением в порядок разрозненных впечатлений сегодняшнего, а точнее, уже вчерашнего дня.

А задуматься было над чем. Я не в первый раз бывал в подобного рода переделках, а потому отлично знал, насколько ничтожен шанс вмешательства его величества случая в таких ситуациях. Конечно, однозначно сбрасывать этот фактор было никак нельзя, но и надеяться на него – это все равно что ожидать солнечного затмения безлунной ночью.

И все-таки сегодня мне везло. Определенно везло. Ничего сверхневозможного, безусловно, не происходило. Бушующее море не расступалось перед беглецами, чтобы через мгновение снова сомкнуться, поглощая в своей пучине фараоновы колесницы. Но все же, даже если отбросить случайности «рукотворные», вроде тайного агента неизвестно чьей разведки, выпустившего Виконта, или этих чертовых электронных игрушек, прихваченных с собой бестолковым стажером, список нерукотворных совпадений был бы неестественно велик.

Сюда можно было смело занести и Дика Никсона в охране цитадели, и поломку механизма запирания решетки, и моргающий гобелен, и лейтонбургского герольда, и путешествующую красотку, начисто отбившую у принца Джона интерес к моей скромной персоне, и забулдыгу монаха, и ход в исповедальне, и этот странный наблюдательный пункт, в котором я сейчас обретался.

Безусловно, количество спирта в моей крови никак не оставило бы равнодушным любого взятого на выбор сотрудника дорожной полиции, но я был не настолько пьян, чтобы хоть на минуту причислять все эти странные совпадения к разряду случайностей.

И, что самое забавное, памятуя о своей руке, самопроизвольно нашаривавшей ступени на стене подземного хода, мне почему-то казалось, что список «случайностей» на сегодняшний день еще далеко не завершен.

Между тем поздние посетители некрополя приближались, о чем-то оживленно беседуя между собой. Казалось, ни судьбы покоящихся в этой земле, ни то, как проходит слава земная, ни в малейшей степени не волновало странных экскурсантов.

Один из них, несмотря на свой возраст – явно старик! – и изрядную худобу, производил впечатление человека физически крепкого и закаленного превратностями судьбы. Он безуспешно пытался умерить шаг, подстраиваясь под движение своего спутника, но по всему было видно, что ходить медленно он не приучен.

Собеседник этого стремительного старца немного превосходил его ростом и был весьма широк в плечах. Во всей его стройной, но в то же время крупной фигуре чувствовались недюжинная сила и повадка ловкого бойца. Однако движения его были по-кошачьи мягки, и он с явной неохотой спешил за своим престарелым поводырем, вещавшим что-то с видом человека, привыкшего к безоговорочному повиновению.

– Я совершил дальний путь, чтобы сообщить вам это, – произнес старец тем тоном, которым прославленные полководцы сообщают своим недалеким монархам о взятии «на копье» [19] неприступной крепости противника.

Парочка, прогуливавшаяся по этой обители вечности в столь неурочное время, наконец приблизилась к моему наблюдательному пункту настолько, что я мог, напрягая слух, слышать их разговор.

– Я очень ценю вашу доброту, мессир, – отвечал его спутник.

– Речь сейчас не идет о доброте. И уж не о моей доброте, во всяком случае. Так постановили приоры пятнадцати башен из шестнадцати, и триумвират великих иерархов счел возможным предпочесть вас вашему брату.

– Но мой брат…

Старик отрицательно покачал головой.

– Он не имеет знака и соответственно не может быть адептом – хранителем божественной крови. Однако при этом он не желает повиноваться капитулу. Следовательно, ваш брат должен умереть! – завершил он тоном, не допускающим и саму возможность возражения.

– Да, но мы оба – ростки этого древа. Пылкие ростки.

– Я не хуже вас осведомлен об этом, и, поверьте, я очень сожалею о том, что должно произойти. Но иного выхода нет. Так хороший садовник обрезает гниющую ветвь, чтобы сохранить остальные.

– Но кто может судить о том, какая ветвь гнилая, а какая – нет?

– Мы. И вы прекрасно знаете об этом.

Могучий собеседник железного старца немного помолчал, очевидно, обдумывая услышанное.