На лице Стабуха появилась улыбка, когда острие ножа вошло в тело врага. Капиетро оцепенел, вскрикнул и умер. Когда тело упало на пол, убийца встал над телом жертвы, улыбаясь, а глаза его были устремлены на девушку.
Но неожиданно улыбка исчезла, так как новая мысль пришла на ум хитрого убийцы, и его глаза уже смотрели не на лицо девушки, а на дверной проем, на котором висело грязное одеяло, заменявшее дверь.
Он забыл об орде головорезов, которые называли эту вещь, лежавшую на полу, своим главарем. Но сейчас он вспомнил о них, и его душа переполнилась ужасом.
Ему не нужно было задавать себе вопроса, какая участь ждет его, если они обнаружат преступление.
— Ты убил его! — выкрикнула девушка с ноткой страха в голосе.
— Тихо! — прошипел Стабух. — Ты хочешь умереть? Они убьют нас, когда узнают.
— Я не делала этого, — запротестовала она.
— Они все равно убьют тебя после. Они звери. Вдруг он наклонился, схватил труп за лодыжки и, оттащив его в самый дальний угол хижины, закрыл его коврами и тряпьем.
— Сиди тихо, пока я не вернусь, — сказал он Иезабель. — Если ты поднимешь шум, я убью тебя сам до того, как у них будет возможность это сделать.
Он поискал что-то в темном углу хижины и принес револьвер с кобурой и поясом, который он застегнул на бедрах, а ружье прислонил около двери.
— Когда я вернусь, будь готова идти со мной, — прошептал он.
Подняв одеяло, закрывавшее дверной проем, он вышел на улицу.
Он быстро прошел туда, где стояли кони. Около них копошилось несколько черных.
— Где вождь? — спросил он.
Но никто из них не понимал по-английски.
Он попытался объяснить им при помощи знаков, что ему нужно оседлать две лошади, но они только качали головами. Если бы даже они и поняли его, что было сомнительно, то все равно отказались бы выполнять его приказания.
В это время из ближайшей хижины появился вождь. Он немного понимал ломаный англо-китайский жаргон, и Стабух без труда объяснил ему, что он хочет, чтобы оседлали двух лошадей. Но вождь хотел знать больше.
— А главарь хочет этого?
— Да, хочет, — ответил Стабух. — Он послал меня за этим. Ему плохо. Его мутит, перепил.
Стабух рассмеялся и вождь, казалось, все понял.
— Кто поедет с вами? — спросил вождь. Стабух заколебался. Может быть нужно сказать ему правду, ведь все равно увидят, что он поедет с девушкой.
— Девушка, — сказал он. Глаза вождя сузились.
— Так сказал главарь? — спросил он.
— Да, девушка думает, что белый не умер. Он послал меня посмотреть.
— Берете ли вы людей?
— Нет. Мы привезем человека сюда, если он жив.
Вождь приказал оседлать двух лошадей.
— Скорее всего он мертв, — высказал он свое предположение.
Стабух пожал плечами.
— Посмотрим.
Он повел двух лошадей к хижине, где его ждала Иезабель. Вождь сопровождал его, и Стабух был в ужасе. Что если он настоит на своем и войдет в хижину посмотреть на главаря? Стабух вынул револьвер из кобуры. Самое страшное было сейчас в том, что выстрел может привлечь внимание к хижине.
Он остановился, вождь тоже.
— Не входи в хижину, — сказал Стабух.
— Почему?
— Девчонка боится. Если она увидит тебя, то подумает, что мы обманываем ее, и откажется показать нам то место, где лежит человек. Мы обещали ей, что ни один черный человек не войдет сюда.
Вождь колебался, потом пожал плечами и повернулся.
— Хорошо, — сказал он.
— Скажи своим людям, чтобы оставили ворота открытыми, пока мы не выедем, — крикнул ему вслед Стабух.
У дверей жилища он позвал девушку.
— Все готово, — сказал он. — Дай мне ружье. Но она не знала, что такое ружье, и ему пришлось войти и взять ружье самому.
Иезабель смотрела на лошадей с испугом. При мысли, что она поедет на одном из этих странных животных, ей стало не по себе.
— Я не могу сделать это, — сказала она Стабуху.
— Тебе придется делать это, или ты умрешь, — прошептал он. — Я поведу твою лошадь. Давай, поторапливайся.
Он поднял ее в седло и показал ей, как пользоваться стременами и держать поводья. Потом он надел веревку на шею ее лошади и, сев на свою собственную, повел лошадь Иезабель через деревню к воротам. Полсотни головорезов наблюдали за их отъездом.
Когда они свернули по направлению к высоким холмам, садившееся солнце очертило их тени далеко впереди, и, наконец, наступила ночь, которая скрыла изменение направления беглецов от каких-либо наблюдателей.
Денни Стрелок Патрик открыл глаза и уставился в голубое африканское небо.
Сознание медленно возвращалось к нему, голова страшно болела. Он поднял руку и ощутил это. Что это? Он посмотрел на руку и увидел, что она в крови.
— Черт возьми, — пробормотал он. — Они добрались до меня.
Он пытался вспомнить, как все произошло.
"Я знал, что за мной следили, но как же им удалось добраться до меня? Где я был?"
Его мысли были в Чикаго, и он был озадачен. Смутно, он чувствовал, что убежал, и все-таки они "добрались до него".
Он не мог ничего понять. Потом он слегка повернул голову и увидел высокие горы, возвышавшиеся над ним. Медленно, страдая от боли, он сел и осмотрелся.
Память частично вернулась к нему.
— Я, должно быть, упал с этих гор, — размышлял он, — когда искал лагерь.
Он осторожно поднялся на ноги и обнаружил, что не так уж серьезно ранен, по крайней мере, его руки и ноги были целы.
"А голова моя никогда особенно хорошо не соображала. Черт возьми, как больно".
Единственная мысль теперь подгоняла его: найти лагерь. Старик Смит будет беспокоиться, если он не вернется.
— Где Обамби? Интересно, не упал ли он тоже? — пробормотал он.
Он оглянулся.
Но Обамби ни живого, ни мертвого нигде не было видно. И Стрелок отправился на бесполезные поиски лагеря.
Сначала он побрел на северо-запад, прямо в противоположную сторону от последней стоянки лагеря Смита. Тонгани-бабуин, сидевший на сторожевой скале, увидел, как он приближается, и поднял тревогу. Сначала Денни увидел только пару обезьян, шедших ему навстречу, лаявших и рычавших. Он видел, как они время от времени останавливались и прижимали головы к земле, и он мысленно назвал их "рехнувшимися монахами", но когда их число увеличилось до сотни, он, наконец, понял потенциальную опасность их когтей и острых клыков. Тогда он изменил курс и отправился на юго-запад.