То-Ят заметил его первым. Он яростно вскрикнул и помчался прочь, предоставляя и добычу, и противника их собственной судьбе.

Го-Ят, полагая, что его соперник покидает поле боя из-за страха перед его мощью, топнул ногой и испустил победный крик обезьяны-самца. Затем с дерзким видом победителя и чемпиона он повернулся, чтобы забрать добычу, но остолбенел от изумления. Между ним и девушкой стоял лев, который смотрел ему прямо в глаза. Зверь находился на расстоянии прыжка, но прыгать не собирался. Го-Ят попятился, скаля зубы, потом, сообразив, что лев, кажется, не намерен нападать на него, круто развернулся и бросился в джунгли, поминутно оглядываясь на огромную страшную кошку.

Лев повернулся к девушке. Бедная принцесса! Парализованная страхом, смирившаяся со своей участью, она неподвижно лежала на земле и смотрела в широко раскрытые глаза нового мучителя и палача. Царь зверей изучающе взглянул на нее и двинулся вперед.

Гвинальда сложила руки и стала молиться. Не о спасении и жизни, а о легкой и безболезненной смерти без страданий. Она закрыла глаза, чтобы не видеть приближающегося зверя. Она почувствовала на своей щеке его горячее дыхание. Лев обнюхал ее. Господи, почему он медлит? Истощенные нервы не выдержали, и Гвинальда потеряла сознание. Это был скорбный конец ее страданий.

XXII. ДЖАД-БАЛ-ДЖА

Остатки банды Инб Яда направились на восток. Люди были смертельно напуганы и близки к помешательству. Они спешили, стараясь как можно быстрее уйти от страшного леса, в котором обитает злой дух. Абд-Эль-Азиз и те, кто сопровождал его из Леса Леопардов в Ниммр, не соединились с ними, и им не суждено было это сделать, так как на равнине за городом сокровищ, о которых мечтали бедуины, рыцари Гобреда застали их врасплох. Несмотря на наличие у сарацинов старых громких аркебуз, железные рыцари Ниммра опустили против них свои копья. Еще раз после семи столетий тишины прозвучал победный клич крестоносцев, чтобы объявить о битве в старинной войне за обладание Святой Землей, войне, которая не имеет конца.

Прибывший с севера рыцарь в доспехах пересек земли галла. На острие его копья развевался серебристо-голубой вымпел. Упряжь коня была украшена золотом и серебром из сокровищниц сэра Уилдреда. Воины галла разбежались, увидев этого одинокого воина из другой эпохи.

Тарзан из племени обезьян, который шел на запад, случайно заметил следы Фахда, Стимбола и Гвинальды и повернул на юг.

В сторону севера шла сотня гигантов цвета эбенового дерева, ветераны, проверенные во множестве битв, – знаменитые вазири. С ними был и Зейд, возлюбленный Атейи. Однажды отряд наткнулся на свежие следы, пересекавшие их путь по диагонали на юго-запад.

Это были следы сандалий арабов.

Оттуда шли двое мужчин и женщина.

Когда вазири показали отпечатки Зейду, юноша поклялся, что женские следы принадлежат Атейе, потому что кто же лучше его знает форму и размер ее маленькой ноги и покрой сандалий, которые она сшила своими руками?

Зейд попросил вазири отклониться немного в сторону и помочь отыскать свою возлюбленную.

Пока заместитель командира обдумывал решение, шум человека, стремительно двигавшегося по джунглям, привлек общее внимание. Через некоторое время появился шатающийся человек.

Это был Фахд.

Теперь Зейд был абсолютно уверен, что женские следы принадлежат Атейе.

Он приблизился к Фахду.

– Где Атейя? – спросил он с угрозой в голосе.

– Откуда я знаю, – ответил Фахд. – Я не видел ее уже много дней.

Он говорил правду.

– Лжешь! – не поверил Зейд и указал на землю. – Вот ее следы, рядом с твоими!

Коварное выражение промелькнуло в глазах Фахда, когда он понял, что можно заставить страдать человека, которого он ненавидел.

Он пожал плечами.

– Ну если ты и сам все знаешь…

– Где она? – еще раз спросил Зейд.

– Не хотелось бы тебя огорчать, – лицемерно протянул Фахд, – но она… она умерла.

– Умерла?!

Страдание, выраженное в этом единственном слове, могло бы растрогать каменное сердце, но не сердце Фахда.

– Да, да, умерла, – крикнул он. – Я похитил ее из лагеря ее отца. Она была моей все эти дни и ночи, а потом ее похитила огромная обезьяна и утащила в джунгли. Наверняка теперь она мертва!

Ослепленный ненавистью, Фахд явно перестарался.

Яростно вскрикнув, Зейд бросился на него, и прежде чем вазири смогли вмешаться или Фахд защититься, острый клинок трижды пронзил сердце подлого бедуина.

С поникшей головой отправился Зейд в путь вместе с вазири. Взор его туманился слезами.

Примерно в миле от отряда на север умирающий старик, мучимый лихорадкой, споткнулся на тропе и упал. Дважды пытался он подняться и всякий раз бессильно валился на землю. Он лежал неподвижно, грязный, оборванный, наполовину потерявший рассудок, и казался мертвым.

С севера продвигался Тарзан из племени обезьян, идущий по следу Гвинальды и тех двоих, которые сопровождали ее. Извилистая тропа была хорошо знакома человеку-обезьяне, поэтому он пошел более коротким путем по верхушкам деревьев, и вскоре, перепрыгивая с ветки на ветку, он встретил вазири как раз в том месте, где они встретили Фахда и где Зейд убил своего соперника. До чутких ноздрей Тарзана донесся запах мангани, великих обезьян. Он испугался, что если девушка попала к ним в лапы, это может для нее плохо кончиться. Тарзан бросился по запаху.

На поляне под большими деревьями мало что изменилось. Обезьяны по-прежнему бездельничали. То-Ят и Го-Ят забыли о недавней ссоре, поскольку добыча досталась более сильному противнику и теперь им нечего было делить.

После ритуала узнавания и приветствия Тарзан спросил, не видел ли кто самку тармангани, которая недавно проходила по джунглям?

М'валат указал пальцем на То-Ята, и Тарзан обратился к королю.

– Ты видел ее? – спросил он с нарастающим беспокойством.

Ему не нравилось поведение короля обезьян. Внезапно То-Ят махнул рукой в сторону юга и сказал:

– Нума.

Он продолжил поиски вкусных жучков, но Тарзан понял значение единственного произнесенного слова, как если бы обезьяна дала ему пространное объяснение.

– Где? – спросил человек-обезьяна.

То-Ят указал в ту сторону, где он оставил Гвинальду льву, и Тарзан с грустью в сердце отправился на поиски, хотя уже знал, что он найдет.

По крайней мере, он отгонит льва и похоронит то, что осталось от несчастной девушки.

* * *

Гвинальда медленно приходила в себя.

Она не открывала глаз, но оставалась лежать, спокойно прося себе смерти.