– Разрешите войти? – вежливо поинтересовался я, очень удивленный нарядом Нико.
По какой причине она закуталась в милицейскую шинель?
– Уйди, мужик, – устало махнул капитан, – потом заглянешь.
Николетта повернула голову и усилила звук.
– Произвол! Геноцид! Непременно пожалуюсь в Комиссию по правам человека! Возбужу дело в Международном суде в Гааге! Это Вава!
– Кто? – обморочным голосом спросил капитан.
– Иван Павлович Подушкин, – быстро представился я, – сын дамы, которую вы арестовали.
– Вава, – подскочила маменька, – какой сын! Разве у молодой женщины могут быть старые дети!
– Что случилось? – спросил я.
И тут в отделение с охапкой плюшевых зайцев в руках ворвался Владимир Иванович.
– Нико, – громовым голосом заорал он, – ты жива?
– Да, – моментально растеряв злобу, ответила маменька, – ой, зайчики. Это мне?
– Конечно, любимая, – засюсюкал Владимир Иванович, приблизился к супруге и услышал призывный плач своего мобильного.
– Ну чтоб им пусто стало! – разъярился отчим.
Он быстро высыпал длинноухих на стол перед совершенно обалдевшим капитаном, вытащил из кармана сотовый и громогласно заявил:
– И? Патроны не достали? Уроды! Почему? Как нету на складе? Приеду, всех урою. Что с Петькой? Его еще не пристрелили? Ребята, вы меня доведете до ручки. Я рассержусь! Еще два часа назад я велел разобраться с Петькой, Анютой и Сенькой. Вы это сделали? Анюты уже нет? Классно! Почему у нас Петька с Сеней живы? А? Отвечай! Ничего сами не способны сделать! Я лично должен на место прибыть? Сказал же: у меня медовый месяц! Медовый месяц! Я тоже человек и не могу постоянно париться по поводу отсутствующих патронов. Придушите его, сварите в кипятке, положите под танк, воткните в глотку зонтик и откройте, сделайте хоть что-нибудь, но до полуночи он должен помереть!
Молоденький сержантик, став серым, тихо опустился на корточки, капитан вытаращил глаза, мне стало неловко, а Владимир Иванович, запихнув мобильный в пиджак, каменным тоном осведомился у милиционера:
– За что арестовали мою жену?
– Эгисбиеционизьм, – выдавил из себя капитан.
– Эксгибиционизм, – машинально поправил я дежурного и удивился: – Вы шутите?
– Нет, – помотал головой капитан, – мы шли с обходом, видим: стоит на весах голая тетка.
– Я вам не тетка, – подскочила маменька.
– Но ведь и не мужик, – не принял возражений капитан. – Машинист управления хохочет. Не дело это!
– Какой машинист? – потряс головой Владимир Иванович. – Тут железная дорога есть?
– Галка, – подал с пола голос сержантик, – она при весах дежурит, должность ейная называется машинист управления автоматическими весами автомата автоматической выдачи игрушек ценой в сто рублей.
У меня закружилась голова.
– Милая, – растерянно спросил Владимир Иванович у дражайшей половины, – зачем ты сняла одежду, так и до простуды недалеко!
Маменька вытащила из-под шинели косорылого кролика.
– Вот, грабельками достала! Как хотела, так и сделала!
– Ты решила избавиться от лишнего веса, – осенило меня, – поэтому и разделась.
– Ну да, – пожала плечами маменька, – не успела зайку взять, как невесть откуда появляется бомж, цапает мой костюм, я его на стул повесила, и уносится прочь. Я прямо растерялась, и тут выруливают двое полицейских и, вместо того чтобы броситься за вором, кидаются на меня, заворачивают в вонючий кусачий плащ и притаскивают сюда! Милый, разберись!
Владимир Иванович оперся руками о стол.
– Любезнейший, – улыбнулся он.
– Это не плащ, – быстро сказал капитан, – а шинель!
– Какая разница, – топнула ногой Николетта, – царапает и кусается. И вообще, она воняет кошкой, а у меня на них аллергия!
Скажите, вас никогда не удивлял странный факт: многие женщины жалуются на сенную лихорадку, кричат точь-в-точь как сейчас Николетта.
– У меня почесуха от кошек.
Но почему тогда ни одна из них не отказалась от норковой шубы? Да простят меня зоологи, но норка и кошка вроде бы родственницы, если вас покрывает прыщами от прикосновения к одной, то вы должны чихать и от общения с другой.
– Любезнейший, – улыбнулся Владимир Иванович, – вот моя визитка, давайте решим дело миром. Жена не хотела ничего плохого, мечтала всего лишь добыть зайку.
– Кролика? – растерянно уточнил капитан, изучая надпись на этикетке. – Ой! Вы тот самый? Да?
– Ну, – зарделся Владимир Иванович, – не люблю шума, обычно я соблюдаю инкогнито, но… да! Тот самый.
– И бандиты ваши?
– Да.
– И со Зверем знакомы? – с детской радостью продолжал капитан.
– Верно, мы дружим.
– Скажите, он правда такой? Ну… этакий! Понимаете?
– Конечно, – кивнул Владимир Иванович, – знаете, вне, так сказать, служебных рамок, Зверь тихий человек, у него даже хомячки живут.
– Можете мне на своей визитке автограф оставить? – взмолился капитан. – Пожалуйста!
– Нет проблем, – кивнул Владимир Иванович.
– А грабежи еще будут?
– Планируем на июнь, – спокойно ответил отчим.
– Вот бы мне к вам попасть, – щелкнул языком капитан, – небось платите хорошо!
– У каждого своя ставка.
– А Зверю сколько дают?
– Право, мне не слишком удобно разглашать чужой секрет, – замялся Владимир Иванович, – но вам, если пообещаете не болтать, скажу: три тысячи в день.
– Рублей?
– Нет, конечно, долларов.
– Мама родная, – присвистнул капитан, – ну не дурак ли я был, когда в ментовку пошел!
– Так я могу забрать жену? – поинтересовался отчим.
Капитан вскочил на ноги.
– Конечно, ясное дело, безо всяких вопросов. Уж простите, коли чего не так вышло. Мы плохого не хотели! Боялись, простудится дама, стоит на весах в одном бельишке. Это не я! Это Андрюха хай поднял! Начал в вашу жену пальцем тыкать: «Глядите, Александр Петрович, безобразие».