«Имеем честь сообщить директорату — мы прибыли в Венецию шестого декабря 1860 года. В тот же день члены комиссии отправились во дворец, арендуемый лордом Монтберри и явившийся местом его болезни и смерти.
Нас принял со всей возможной вежливостью брат леди Монтберри барон Ривер.
— Моя сестра одна ухаживала за мужем, — сообщил нам барон. — Ока приняла бы вас лично, но слишком подавлена горем и усталостью. Чего изволите, господа? Чем я могу вам служить, как доверенное лицо ее сиятельства?
Сообразно инструкциям, мы ответили, что смерть и похороны лорда Монтберри на чужбине делают желательным получить более подробные сведения о его болезни и обстоятельствах, сопутствующих ей, чем те, что сообщены письменно. Мы пояснили, что закон допускает некоторый промежуток времени между смертью клиента и выплатой страховой суммы его родственникам. Мы заверили барона, что следствие наше будет проводиться с самым почтительным внимание к чувствам ее сиятельства и к удобствам других членов ее семьи, проживающих в доме.
— Я — единственный член семьи ее сиятельства, — ответил барон. — И я и весь дворец к вашим услугам.
В тот же день мы осмотрели все комнаты дворца, за исключением покоев ее сиятельства, — дворец громаден и только отчасти меблирован. Мы посетили спальню, в которой умер лорд и смежную с ней комнату, служившую ему кабинетом. Возле кабинета расположена зала, двери которой лорд обыкновенно запирал, чтобы — как нам объяснили — проводить свои занятия в полном уединении. На другой стороне залы помещается спальня ее сиятельства и уборная комната, в которой спала горничная миледи до отъезда в Англию. Далее следуют столовая и приемная комнаты, выходящие к большой дворцовой лестнице. Описанные помещения занимают первый этаж здания.
На втором этаже располагаются гостиная и спальня барона Ривера, а также довольно удаленная от них комнатушка, в которой проживал курьер лорда Монтберри — некий Феррари.
Комнаты третьего этажа не меблированы и ужасно запущены.
Барон предложил нам спуститься в подвалы дворца, на что мы с готовностью согласились, чтобы не оставлять ни один уголок здания необследованным. Полагаем, что эти мрачные помещения несколько столетий назад использовались как темницы. Воздух и свет только отчасти проникают сюда сквозь толстые каменные стены посредством двух узких каналов, перекрытых прочными железными решетками. Вход в подземелье надежно закупоривается люком в виде тяжелой каменной плиты с вделанным в нее кованым кольцом, которая поднимается с помощью механической системы. Спускаясь по крутой каменной лестнице, кто-то из нас заметил, что, если плита захлопнется за нами, мы можем оказаться в довольно затруднительном положении. Барон, сопровождавший нас, улыбнулся.
— Не беспокойтесь, господа, — сказал он, — люк надежен. Я лично позаботился об этом, когда мы въехали во дворец. Химические опыты очень занимают меня в часы досуга, и тут — внизу — устроена моя лаборатория.
Слова барона объяснили нам причину странного запаха, витавшего под угрюмыми сводами. Он был, если можно так выразиться, двойного рода и превратился из ароматно-приторного поначалу в неприятно-удушливый к концу осмотра. Действительно, в подвале была устроена настоящая лаборатория. Об этом говорили размещенные тут и там горнила, реторты, колбы, склянки, а также коробки различных снадобий и реактивов с четко означенными на них именами и адресами поставщиков.
— Не очень-то приятное место для занятий, — заметил барон, — но сестра моя строга. Она терпеть не может химических запахов и порой сопутствующих опытам взрывов, — вот и прогнала меня сюда, чтобы избавить себя от неприятных ощущений.
Барон рассмеялся и показал нам руки в перчатках, которые были, впрочем, нами примечены ранее.
— Неприятности случаются иногда, — сказал он, — как ни осторожен человек. Недавно я сильно обжег руки, и они теперь только заживают.
Мы упоминаем о столь мелких обстоятельствах для того, чтобы показать, что нам нисколько не мешали при осмотре дворца и ничего не пытались утаить. Нас даже провели в комнату ее сиятельства, когда леди вышла подышать.
Инструкции предписывали нам тщательный осмотр местопребывания лорда Монтберри, так как необыкновенно уединенная жизнь его в Венеции и внезапный отъезд слуги и служанки могли возбудить некоторые подозрения о не совсем естественных причинах его смерти. Мы не обнаружили ничего, что могло бы подтвердить подобные подозрения.
Относительно уединенной жизни его сиятельства мы имели беседы с английским консулом и банкиром — единственными лицами, имевшими с ним сообщение. Лорд Монтберри только раз наведался в банк, получить деньги по аккредитиву, и не принял приглашения банкира посетить его на дому, сославшись на слабое здоровье. Ту же причину лорд указал в письме английскому консулу, у которого просил прощения за неотданный визит. Мы читали письмо, прилагаем копию:
«Несколько лет, проведенных в Индии, повредили моему здоровью. Я перестал бывать в обществе, теперь единственное занятие моей жизни составляет изучение восточной литературы. Итальянский воздух для меня здоровее английского, а то бы я не оставил родины. Прошу принять извинение труженика и больного. Деятельная часть моей жизни кончилась».
Уединение его сиятельства, нам кажется, вполне объясняется этими строками.
Что же касается отъезда горничной миледи, мы видели ее собственноручную расписку о получении жалования, в которой она объясняет, что оставляет леди Монтберри не потому, что ей не по душе служба у нее, а только потому, что ей не по нраву жизнь за границей. Такое нередко происходит с английской прислугой в чужих краях. Леди Монтберри сообщила нам, что не наняла другой горничной вследствие чрезвычайного отвращения его сиятельства к посторонним в связи с его состоянием здоровья.
Исчезновение курьера Феррари — само по себе обстоятельство, конечно, подозрительное. Ни ее сиятельство, ни барон не могут его объяснить, и все наши розыски не пролили и капли света на это происшествие. Ничто не дает нам повода, впрочем, связать его прямо или косвенно с предметом наших изысканий. Мы даже обыскали чемодан Феррари, оставленный им во дворце. В нем нет ничего, кроме платья и белья, — ни денег, ни даже клочка бумажки в карманах. Чемодан Феррари находится в полиции.
Мы также нашли случай побеседовать наедине со старухой, убирающей комнаты, занимаемые его сиятельством и бароном. Ее рекомендовал на это место содержатель гостиницы, откуда семейство Монтберри получало провизию, пока проживало во дворце. Старуха имеет отличную репутацию, но слабоумие делает ее никудышной свидетельницей. Мы терпеливо и старательно расспрашивали ее, она много и охотно нам отвечала, и все же мы не сумели выудить из нее ничего такого, о чем стоило бы упоминать в настоящем докладе.
На второй день следствия мы имели честь видеться с леди Монтберри. Ее сиятельство была, по-видимому, сильно изнурена и больна и никак не могла взять в толк, чего, собственно, мы от нее хотим. Барон Ривер, представивший нас, объяснил ей суть нашей миссии, уверил миледи в том, что деятельность наша не более чем формальность, и вышел.