Прочитав два-три более или менее понятных абзаца, Генри почувствовал неодолимое отвращение. Он захлопнул папку и с болью в сердце бросился на постель, надеясь забыться сном.
В ту же минуту дверь отворилась и в комнату вошел лорд Монтберри.
— Мы только что вернулись из оперы, — сказал он, — и услыхали о смерти бедной женщины. Говорят, вы беседовали с ней в последние минуты. О чем, если не секрет?
Генри спустил ноги с постели и сел.
— Ты глава нашего семейства, Стивен, и я обязан в угнетающем меня положении обратиться к тебе, чтобы ты решил, как нужно поступить дальше.
В нескольких словах он поведал брату, как пьеса графини попала к нему в руки.
— Прочти первые страницы, — попросил он. — Я хочу знать, совпадут ли наши впечатления.
Лорд Монтберри погрузился в чтение. Не дойдя и до половины первого действия, он остановился и взглянул на брата.
— Отчего графиня утверждает, что все написанное — плод ее воображения? Или она действительно помешалась и не помнит, что все это происходило на самом деле?
Этих слов было достаточно для Генри. Он убедился, что впечатления старшего брата совпадают с его впечатлениями.
— Стивен, — сказал Генри, — ты, конечно, волен поступить, как хочешь, но прими мой совет, избавь себя от чтения следующих страниц, описывающих, как ужасно брат наш поплатился за свою безрассудную женитьбу.
— Ты прочел все, Генри?
— Нет, не все. Мне стало неприятно, и я отложил последнюю часть. Мы оба мало виделись с нашим старшим братом, Стивен. Мы всегда не очень-то жаловали его. А я в последнее время просто не скрывал своей ненависти к нему, узнав, как гнусно он поступил с Агнессой. Но сейчас, когда я следил за развитием и воплощением в жизнь чудовищного заговора, жертвою которого он пал, я почувствовал, как что-то во мне переменилось, я вспомнил, Стивен, что у нас была одна мать. Мне стало впервые невыразимо жаль его, и стыдно сознаться, что я до этого момента никогда не любил нашего бедного Герберта.
Лорд Монтберри взял младшего брата за руку.
— Ты добрый человек, Генри, — сказал он. — Но не напрасно ли ты терзаешь себя? Из-за того, что некоторые обстоятельства в сочинении сумасшедшей женщины совпадают с действительностью, следует ли верить ей до конца?
— У меня нет в этом ни малейшего сомнения! — ответил Генри.
— Ни малейшего сомнения? — повторил лорд Монтберри. — Тогда я продолжу чтение, Генри, и погляжу, какие там имеются основания для твоего самоуверенного утверждения.
Он продолжал прилежно читать пьесу, пока не дошел до конца второго действия.
— Неужели ты действительно думаешь, что обезображенные останки, обнаруженные сегодня утром, принадлежат нашему брату? — спросил милорд. — И веришь этому, основываясь на таких вздорных доказательствах?
Генри утвердительно кивнул. Лорд Монтберри едва удержался от крепкого, исполненного негодования восклицания.
— Ты сознаешься, что не прочел третьего действия! Не будь мальчишкой, Генри. Если ты строишь свою версию жуткой смерти нашего брата на таких пустяках, ознакомься, по крайней мере, с ними до конца. Будешь читать рукопись? Нет? Тогда я прочту тебе ее сам.
Лорд Монтберри уселся поудобнее и принялся за чтение третьего действия, вернее, тех его отрывков, которые были выражены более-менее понятно.
«Сцена в подвалах дворца. Жертва заговора спит на жалкой постели. Барон и графиня обсуждают положение, в котором находятся. Графиня собрала нужную сумму подкупа под залог своих бриллиантов, хранящихся во Франкфурте. Доктор уверял сегодня, что больной может поправиться, Что делать в этом случае заговорщикам?
Осторожный барон предлагает освободить пленника. Если он осмелится обратиться к властям, легко объявить, что он помешался, сославшись на свидетельство его супруги. С другой стороны, если курьер умрет, как отделаться от заточенного в темницу вельможи? Оставить его умирать с голоду? Нет. Барон — человек тонкий и ненавидит бессмысленную жестокость. Убить его ножом наемника? Барон не хочет никому доверяться, тем более тратить деньги на кого-то, кроме себя. Кинуть пленника в канал? Барон отказывается довериться пучине, вода вытолкнет тело. Может быть, поджечь кровать? Мысль превосходная, но дым могут увидеть. Нет, обстоятельства теперь совершенно изменились. Отравление является самым надежным способом. Достаточно небольшой толики дешевого яда…»
— Генри, неужели ты веришь, что такое совещание в самом деле происходило?
Генри не отвечал. Ряд обсуждаемых способов убийства в точности совпадал с кошмарами, мучившими миссис Норбери две ночи, но бесполезно было указывать брату на это совпадение. Он только сказал:
— Продолжай.
Лорд Норбери перелистал страницы, пока не нашел понятное место.
— Вот, — сказал он. — Двойная сцена, насколько я могу разобрать. «Доктор наверху невинно пишет свидетельство о смерти милорда, сидя возле тела умершего курьера. В подвале стоит барон у тела отравленного лорда, приготовляя сильные химические кислоты, чтобы превратить труп жертвы в кучу пепла…» М-да! Тут не разберу… да и не стоит разбирать эти мелодраматические ужасы! Будем продолжать, будем продолжать!
Он опять зашуршал листками, напрасно пытаясь проникнуть в смысл последующих сбивчивых сцен. На предпоследней странице он нашел наконец несколько понятных фраз.
— Третье действие, по-видимому, разделено на две части, или картины. Кажется, я могу прочесть начало второй части. «Барон и графиня открывают сцену. Руки барона таинственно обтянуты перчатками. Он превратил тело в пепел по собственной системе, за исключением головы…»
— Перестань! — воскликнул Генри.
— Отдадим труду графини справедливость, — настаивал лорд Монтберри. — Осталось не больше шести строчек, которые я могу понять! «Банка с кислотой случайно разбилась и сильно обожгла руки барона. Он не может продолжать уничтожение останков, а графиня все-таки женщина и не решается занять его место. Тут приходит известие о прибытии следственной комиссии от страховых обществ. Барон не пугается. Комиссия может наводить справки сколько угодно. Она только слепо разберет естественную смерть курьера в роли милорда. Голова не уничтожена. Ее — следует спрятать. Барон и тут не теряется. Его занятия в дворцовой библиотеке позволили ему обнаружить тайник в одной из комнат дворца. Графиня может и не решиться взяться за кислоту и наблюдать за процессом сжигания, но, конечно, рассыпать порошок, уничтожающий заразу, она может…»
— Довольно! — вскричал Генри. — Довольно!
— Читать больше нечего, любезный друг. Последняя страница — чистый бред. Справедливо она говорила тебе, что фантазия изменила ей! Бред, бред, но какой полет…
— Скажи, Стивен, память графини…
Лорд Монтберри встал из-за стола и с сожалением поглядел на брата.
— Твои нервы расстроены, Генри, — сказал он. — Это и неудивительно после происшествия у камина. Не будем спорить, подождем пару дней, пока ты оправишься. Давай только постараемся согласовать наши действия в одном отношении. Ты предоставляешь мне, как главе фамилии, право распорядиться этими страницами?