— Приходила, милочка моя, миссис Феррари, спрашивала, когда вы вернетесь. Она в ужасном расстройстве. Ее муж оставил лорда Монтберри, не предупредив, и теперь никто не знает, куда он девался.
— Это правда? — изумленно спросила Агнесса.
Няня всплеснула руками.
— Господи помилуй! Да эти новости пришли прямо из курьерской конторы на Голденской площади — от секретаря, мисс Агнесса, прямо от секретаря!
Агнесса была удивлена и взволнована услышанным и тотчас послала к миссис Феррари сообщить о своем возвращении.
Жена курьера явилась тут же в полном расстройстве чувств. Ее рассказ полностью подтвердил слова няни.
Эмилия регулярно получала весточки от мужа из Парижа, Рима, Венеции и сама аккуратно отвечала на его письма. Все шло хорошо. Но в течение последнего месяца миссис Феррари дважды писала мужу и дважды не дождалась ответа. Чувствуя некоторое беспокойство, она отправилась в контору на Голденской площади разузнать, в чем дело. По счастливому или несчастливому совпадению в контору с утренней почтой было доставлено письмо из Венеции от служившего там коллеги мужа. Письмо содержало поразительные сведения, касающиеся Феррари. Миссис Феррари, как жене, позволили снять с него копию, которую она дрожащей рукой протягивала сейчас Агнессе.
Автор письма уведомлял, что, прибывши в Венецию и находясь в этом городе впервые, он решил расширить свои представления о нем, заручившись поддержкой давно находящихся здесь служащих конторы. Будучи приятелем Феррари, новичок отправился на его розыски. Лорд и леди Монтберри сняли на время один из роскошных старинных венецианских дворцов, курьеру удалось легко разыскать это здание. Малый долго звонил в парадные двери, выходящие на канал, по никто не отворил ему. Он обошел вокруг дворца и обнаружил в переулке боковую дверцу, которая была распахнута. На пороге, будто поджидая кого-то, стояла бледная красивая дама с великолепными черными глазами. Она спросила по-итальянски, что ему нужно. Автор письма отвечал, что желал бы, если возможно, повидать курьера Феррари, который, как ему известно, здесь служит. Дама сообщила в ответ, что Феррари покинул этот дом, не назвав причины и даже не оставив адреса, по которому можно было бы отослать месячное жалованье, еще ему не выплаченное. Удивленный ответом, курьер спросил, не оскорбил ли кто Феррари или, может быть, поссорился с ним. Дама отвечала, что ей об этом ничего не известно.
«Я — леди Монтберри, — сказала дама, — и могу вас уверить: с Феррари здесь обращались чрезвычайно ласково. Мы сами удивлены его внезапным нсчезнованием. Если вы услышите что-либо о нем, пожалуйста, дайте нам знать».
Уточнив, когда и в какое время Феррари покинул дворец, а также задав еще несколько вопросов, на которые ему охотно ответили, курьер ушел.
Он тотчас принялся наводить справки, но о Феррари решительно ничего не узнал. Никто не видел его. Никто, по-видимому, не пользовался его доверием. Никто не знал ничего, — то есть ничего сколько-нибудь важного, — даже о таких знатных особах, как лорд и леди Монтберри. Ходили, правда, слухи, что пожилая горничная ее сиятельства оставила ее еще до исчезновения Феррари и вернулась к родным, а леди Монтберри никого не взяла на ее место. О его сиятельстве говорили, что он слаб здоровьем, что живет в самом строгом уединении и к нему не допускают никого, даже соотечественников.
Дотошный курьер узнал, что какая-то выжившая из ума старуха ходит во дворец заниматься домашней работой. Однако она никогда не видела пропавшего курьера, более того, она никогда не видела лорда Монтберри, который не выходит из своей комнаты. Ее сиятельство, «премилостивейшая и предобрая госпожа», сама ухаживает за своим благородным мужем. Никаких других слуг в доме нет. Завтрак и обед присылают из ресторации. Говорят, что милорд не любит иностранцев. Шурин милорда, барон, почти всегда запирается в отдаленной части дворца, занимаясь, «как говорит добрая барыня», химическими опытами. Опыты иногда производят отвратительный запах.
Последнее время к его сиятельству приглашают доктора — итальянца, недавно поселившегося в Венеции, врача искусного, пользующегося уважением. Осведомлялись и у него, — оказалось, что он никогда не видел Феррари, потому что приглашен во дворец уже после его исчезновения. Лорд же Монтберри, по отзыву доктора, страдает воспалением бронхов. Опасности пока нет, но болезнь протекает тяжело. Как только возникнет необходимость, доктор тут же соберет консилиум. Миледи — выше всяческих похвал — день и ночь проводит у постели больного мужа.
Этими сведениями заканчивалось письмо коллеги Феррари из Венеции. Единственным утешением для жены Феррари была приписка, что розысками ее мужа занимается венецианская полиция.
— Что вы думаете об этом, мисс? — с жаром спрашивала бедная женщина. — Что вы мне посоветуете?
Агнесса не знала, что отвечать, да она и плохо вслушивалась в бессвязную речь Эмилии. Едва затянувшаяся душевная рана ее вновь раскрылась. Она не могла думать о пропавшем, все помыслы девушки были устремлены к постели больного.
— Право, не знаю, что сказать, — рассеянно говорила она жене курьера. — У меня нет никакого опыта в делах такого рода.
— Но, может быть, мисс, — не отставала Эмилия, — вы прочтете письма моего мужа? Вдруг из них вам что-нибудь станет ясно? Их только три — проглядеть недолго…
Агнесса из сострадания взяла бумаги.
Эти письма вряд ли можно было назвать нежными. «Милая Эмилия» и «любящий тебя» — такими условными обозначениями выражалось чувство Феррари к жене.
«Мы завтра уезжаем из Парижа. Я не в восторге от милорда. Он горд, холоден и, между нами говоря, скуп. Мне уже приходилось несколько раз спорить в гостиницах из-за пары сантимов, а новобрачные постоянно обмениваются колкостями, и ее сиятельству не всегда удается приобрести в местных лавчонках понравившиеся ей безделушки. «Я не могу этого позволить, ты должна ограничиться назначенным» — такие фразы часто приходится выслушивать бедной леди. Она — мне по нраву. У нее непринужденные манеры, и она разговаривает со мной как с человеком».
Второе письмо получено из Рима.
«Капризы милорда заставляют нас беспрестанно переезжать с места на место. Он все не может угомониться. Я подозреваю, что у него растревожена душа, в отсутствие ее сиятельства он постоянно перечитывает какие-то письма. Мы должны были остановиться в Генуе — он погнал нас дальше. То же вышло и во Флоренции. Лишь здесь, в Риме, миледи настояла на передышке. Нас встретил барон Ривер, брат ее сиятельства. Горничная сказала мне по секрету, что лорд и барон уже успели повздорить. Последний хотел занять у первого денег, но лорд отказал в таких оскорбительных выражениях, что брат миледи обиделся. Миледи заставила их пожать друг другу руки».
Третье и последнее письмо пришло из Венеции.
«Еще одно доказательство скупости милорда! Вместо того чтобы остановиться в гостинице, мы наняли сырой, пропитанный плесенью дворец. Дворец, оказывается, дешевле, чем среднее номера в гостиницах. Милорд хочет нанять его на длительный срок. Он говорит, что тишина полезна для его нервов. Однако сейчас в дело замешался какой-то делец — иностранец. Он покупает наш дворец, чтобы выстроить гостиницу. Барон все еще с нами, и опять были неприятности по поводу денег. Мне барон не по нраву, и миледи в его присутствии становится хуже. Милорд скуп, но в платежах аккуратен, держит слово. Жалованье я получаю точно в срок в конце месяца. Но сверх уговора мне не выдают ни одного франка, хотя, помимо своих прямых обязанностей, я выполняю много различных поручений.