Я встал со стула, осторожно обошел толпу с тыла и выскользнул в дверь. Я думал, что Доукс окажется где-то рядом с домом, но сержанта нигде не было видно. Я пересек улицу и заглянул в его машину. Пусто. Посмотрел в обе стороны улицы. Никого.
Сержант Доукс исчез.
Имеется множество аспектов человеческого существования, которые я никогда не пойму — и не только разумом. Я лишен способности сопереживать и не испытываю эмоций. Лично мне это не представляется большой потерей, однако многие области человеческой жизни оказываются вне сферы моего понимания.
Но есть одно всеобъемлющее человеческое чувство, которое я испытываю, причем сильно. Я имею в виду искушение. Когда я оглядел пустые улицы вокруг дома Винса Мацуоки и сообразил, что доктору Данко каким-то образом удалось захватить сержанта Доукса, это чувство накатило на меня мощными, головокружительными и почти удушающими волнами. Я был свободен. Мысль, захватив меня целиком, поразила своей элегантной и вполне оправданной простотой. Мне оставалось лишь отойти в сторону. Оставить Доукса в компании Данко, доложить об этом утром и сделать вид, будто накануне много выпил. Ведь это же как-никак вечеринка в честь моей помолвки, и я не мог до конца знать, что случилось с нашим добрым сержантом. И кто мне возразит? Никто из участников вечеринки не мог с уверенностью заявить, что я не смотрел вместе со всеми на голых девиц.
Доукс исчезнет. Навсегда превратившись в лишенный разума комок мяса, без рук и ног, он больше не появится у моих дверей. Чтобы освободиться от Доукса и получить возможность вновь стать самим собой, мне ничего не надо было делать. Даже я сумел бы с этим справиться.
Так почему бы не отойти в сторону? Не совершить продолжительную прогулку до Коконат-Гроув, где долго ждет моего внимания специализирующийся на детях фотограф? Ведь это просто и безопасно. Прекрасная ночь для мрачного наслаждения. Луна почти полная, а то, что она потеряла крошечный кусочек, придает прогулке привкус случайности. Делает ее как бы неформальной. Звучащие внутри меня нетерпеливые шепоты, согласившись с подобными рассуждениями, настойчиво зашипели, слившись в хор.
У меня было все — время, цель, почти полная луна и даже алиби. Напряжение возросло настолько, что я мог бы, закрыв глаза, позволить этому случиться само собой. Добиться счастья, двигаясь на автопилоте. И после этого меня снова ждет сладкое облегчение. Мышцы расслабятся, в них исчезнут узлы напряжения, и я впервые за долгое время погружусь в спокойный, глубокий сон. А утром, свежий и отдохнувший, скажу Деборе…
О… Дебора. Ведь все дело в ней. Не так ли? Неужели я сообщу Деборе, что избавился от Доукса и удалился в темноту, томимый жаждой и вооруженный ножом, когда последние пальцы ее дружка падали в бачок для мусора? Уверен, ей это не понравится, хотя сидевшая внутри меня группа поддержки вопила, что все будет в полном порядке. Мои отношения с сестрой складывались так, что какая-то маленькая ошибка с моей стороны может запасть ей в сердце, и она меня никогда не простит. Несмотря на то, что я не способен испытывать подлинную любовь, мне все же хотелось, чтобы, общаясь со мной, Дебора была относительно счастлива.
В общем, страдая от собственной добродетели, я опять остался один на один со своим заслуживающим уважения терпением. Добродетельный долготерпеливый Декстер. Все придет в свое время, сказал я, обращаясь к своей другой ипостаси. Рано или поздно это случится. Должно случиться. Нам не придется ждать вечно. Но на первом месте для нас сейчас иное. В ответ, естественно, послышалось недовольное рычание, однако я успокоил зверя, опустив с радостным видом, фальшивым, стальные решетки, потянулся за сотовым телефоном и набрал номер, который дал мне Доукс. Вначале раздался гудок, а затем наступила тишина, если, конечно, не считать негромкого шипения. Я нажал кнопки кода доступа, услышал щелчок, и женский голос нейтральным тоном произнес:
— Номер…
Я продиктовал номер сотового телефона Доукса, и после недолгой паузы голос сообщил мне координаты, которые я торопливо занес в блокнот. Голос немного выждал и добавил:
— Движется точно на запад со скоростью шестьдесят пять миль в час.
Связь прекратилась.
Я никогда не претендовал на роль выдающегося штурмана, но на моем катере стоит небольшой спутниковый навигатор, полезный для обнаружения мест хорошей рыбалки. Я ухитрился ввести в прибор координаты, не разбив головы и ничего не взорвав. Аппарат, переданный мне Доуксом, был значительным шагом вперед по сравнению с моим навигатором, и на его экране даже воспроизводилась карта местности. На карте координаты превратились в федеральную автостраду, ведущую к долине Аллигаторов, которая, как известно, служит коридором к западному побережью Флориды.
Я был удивлен. Территория между Майами и Нейплом называется Эверглейдс и представляет собой болото с участками полусухой земли. Там полно змей, аллигаторов и индейских казино, которые вовсе не являются местами, где можно расслабиться и спокойно расчленить тело. Но GPS не мог соврать, как и голос в телефоне. Если координаты окажутся ложными, то в этом виноват сам Доукс. В любом случае он пропал, и у меня нет выбора. Я ощущал вину за то, что покидаю вечеринку, не выразив благодарности хозяину. Решив, что это не такой уж большой проступок, сел в машину и направился к федеральной автостраде.
Оказавшись через несколько минут на скоростной дороге, я свернул на север. Если двигаться на запад, то город постепенно сходит на нет, однако перед самым въездом в долину Аллигаторов, там, где начинается платная часть пути, вновь появляются дома и веселые заведения со стриптизом. У будок для сбора дорожной подати я притормозил и снова набрал известный номер. Тот же нейтральный женский голос сообщил мне набор координат. Я заметил, что те, кого я искал, прекратили движение.
Если верить координатам, то в настоящий момент доктор Данко и сержант Доукс уютно устроились примерно в сорока милях от меня, в самом центре безымянной водной глуши. Я не знал, как чувствует себя Данко, но мне почему-то казалось, что Доукс не на плаву. Оставалось надеяться, что GPS все же соврал. Тем не менее следовало что-нибудь предпринять. Я выехал на шоссе, заплатил за проезд и продолжил путь на запад.
В месте, расположенном примерно на траверсе их местонахождения, от скоростного шоссе ответвлялась дорога. Она была почти незаметна, особенно на скорости семьдесят миль в час. Однако, увидев ее краем глаза, я резко затормозил, выехал на обочину и попятился до съезда. Это была грунтовая дорога в одну полосу, которая, как мне казалось, вела в никуда. За старым деревянным мостом она становилась прямой, как стрела, и тянулась в темноту болота. В отблеске фар проезжающих автомобилей видимость была не более пятидесяти ярдов, но, по правде говоря, видеть там было нечего. В центре, между двумя глубокими колеями, произрастали высокие сорняки, а над самой дорогой, усугубляя темноту, нависали кроны деревьев. Больше там ничего не было.
Я собирался выйти из машины и поискать какие-нибудь следы, но, к счастью, сразу сообразил, что это глупая затея. Ведь я не Тонто, знаменитый индейский следопыт. Я не мог, взглянув на отогнутую веточку, определить, сколько белых мужчин прошло здесь за последний час. Вероятно, покорное, но не очень сильное воображение Декстера на миг представило своего обладателя Шерлоком Холмсом, который по ржавчине с колес сумел бы определить, что по дороге, держа в руках кубинскую сигару и укулеле, проследовал рыжий хромой горбун. Нет, если быть честным, то никаких следов я найти не смогу. Печальная истина состояла в том, что если я двигаюсь не туда, то ночь у меня пропала. Впрочем, у Доукса могло пропасть нечто гораздо большее. Хотя бы потому, что сержант провел в обществе доктора Данко значительно больше времени.