И тут чей-то голос сказал ему: «Найди Ноев ковчег».
«Не понял», — ответил он, решив, что это Бад.
«Я ничего не говорил», — теперь голос принадлежал Баду. Спайк узнал его; во всяком случае, он, как обычно, донесся из наушников. Другой же голос как будто бы обошелся без них, он прозвучал вокруг Спайка, внутри его, рядом с ним и был громким, но доверительным.
Тиглер одолел с десяток ярдов обратного пути, когда голос повторил свой приказ: «Найди Ноев ковчег». Спайк продолжал передвигаться плавным лунным скоком, размышляя, не дурачат ли его. Но магнитофон в шлем нс подсунешь: некуда, он бы заметил, да и не разрешили бы. Этак ведь можно и крышу человеку перекосить, и хотя у одного из двоих прилетевших с ним астронавтов было довольно-таки ракообразное чувство юмора, обычно этого парня хватало только на то, чтобы вырезать в твоем куске дыни ямку, намазать ее горчицей и снова заткнуть. А такой серьезный розыгрыш был ему явно не по плечу.
«Ты отыщешь его на горе Арарат, в Турции, — вновь заговорил голос. — Найди его, Спайк».
Большинство физических реакций Спайка отслеживалось специальными электродами, и он подумал, что при воспроизведении этого участка записи приборы нарисуют крутые пики. Если так, нетрудно будет придумать в объяснение какую-нибудь байку. А пока он хотел просто поразмыслить над тем, что услышал, понять, что бы это значило. Поэтому, добравшись до лунного модуля, он пошутил насчет раззявы, неудачно принявшего нас, и снова вошел в роль нормального астронавта, то бишь летчика-испытателя, который из шимпанзе превращается в национального героя, потом в звезду высшего пилотажа, а потом баллотируется в Конгресс или становится почетным членом правления дюжины корпораций. Он не был первым ступившим на Луну человеком, но вполне мог рассчитывать на долгую известность и неиссякаемый поток наград: таких, как он, не скоро наберется слишком много. В отличие от Спайка Тиглера, Бетти обладала недюжинной практической сметкой, и благодаря этому брак их оказался устойчивым. Он думал, что заполучил в жены высокую спортивную девушку с хорошей фигурой, которая любит читать «Радости кулинарии», а когда он запаздывает с возвращением на базу, держит про себя свои страхи; но потом обнаружил, что она гораздо лучше его знакома с репродуктивными свойствами доллара. «Ты летай, а думать буду я», — иногда говорила она, подшучивая над ним; во всяком случае, оба они старались делать вид, что это просто шутка. Так что Спайк Тиглер вернулся к своим обязанностям и выполнению рабочего графика и не дал никому заподозрить, будто что-нибудь изменилось, хотя изменилось все.
За приводнением последовал дружеский привет из Белого Дома, потом медосмотр, отчет о полете, первый телефонный разговор с Бетти, первая ночь с Бетти… и слава. В кипучих городах, которым он никогда не доверял — самодовольном Вашингтоне, циничном Нью-Йорке, чокнутом Сан-Франциско, — Спайк Тиглер был крупной фигурой; в Северной Каролине он был гигантом. Серпантин вываливали на него охапками; его правая рука устала принимать поздравления; его целовали, обнимали, трясли, хлопали по спине и тыкали в живот. Пацанята лезли к нему в карманы и бесстыдно выклянчивали горсточку, лунной пыли. И самое главное, люди просто хотели побыть рядом, подышать с ним одним воздухом и подивиться на человека из космоса, который был еще и человеком из соседнего округа. Несколько месяцев осыпаемый ласками Спайк сновал от побережья к побережью, после чего законодатели Северной Каролины, гордые своим земляком и немного задетые тем, что он стал в некотором роде достоянием нации, объявили о его награждении специально отчеканенной медалью. Но где же и вручить ее, как не в Китти-Хоке, на плоской равнине под плоским небом?
В тот день, как водится, прозвучали торжественные речи, но Спайку удалось оценить их лишь наполовину; Бетти была в новом наряде со шляпкой и нуждалась в заверении, что выглядит и впрямь сногсшибательно; так оно и было, но Спайк ей об этом не сказал. Большую золотую медаль — с одной стороны Китги-Хок, с другой «Аполлон» — повесили Спайку на шею; рука его вытерпела еще несколько десятков пожатии; и все это время, вежливо улыбаясь и кивая, он думал о том, что случилось по пути сюда, о полученном им. очередном указании.
Ехать на заднем сиденье губернаторского лимузина было не только лестно, но еще и удобно, и Бетти выглядела так хорошо, что он хотел шепнуть ей об этом, да постеснялся губернатора с женой. Шла обычная беседа о гравитации, и прыжках по Луне, и восходе Земли, и скажите на милость, а как же насчет уборной, и вдруг, на подъезде к Китти-Хоку, он увидел у обочины дороги Ковчег. Огромный Ковчег, стоящий на суше, с высокими носом и кормой, с планчатыми деревянными боками. Губернатор снисходительно проследил, как голова Спайка повернулась на 180 градусов, потом ответил на не заданный вслух вопрос.
— Что-то вроде церкви, сказал губернатор. — Не так давно построили. А может, и зверей уже загрузили. — Он рассмеялся, и бывшая начеку Бетти присоединилась к нему.
— Вы верите в Бога? внезапно спросил Спайк.
— Иначе я не стал бы губернатором Северной Каролины, — последовал добродушный ответ.
— Нет, но вы верите в Бога? — повторил Тиглер с настойчивостью, которую легко можно было счесть нежелательной.
— Милый, — тихонько сказала Бетти.
— По-моему, мы уже от этого недалеки, — ответила жена губернатора, поправляя бант затянутой в белую перчатку рукой.
Вечером, в гостиничном номере, Бетти поначалу была настроена примирительно. Как ни нелепа его выходка, думала она, ее вполне можно объяснить переутомлением. Мне тоже вряд ли понравилось бы лезть на сцену и в сотый раз говорить всем и каждому, как это было и какую гордость я тогда чувствовала, даже если бы я действительно чувствовала гордость и действительно хотела рассказывать об этом без умолку. Так что она приголубила его и спросила, не устал ли он, и попыталась выжать из него хоть какое-нибудь объяснение тому, отчего он ни разу, черт возьми, ни единого разу за весь день не помянул о ее новом платье, неужто он не знал, что она сомневалась, так ли уж идет ей цвет желтой примулы. Но это не сработало, и Бетти, которая никогда не отправлялась спать. не выяснив всего до самого конца, спросила, не хочет ли он выпить и какая муха его укусила, да еще прямо перед церемонией, и если он не против откровенности, то она считает, что самый простой способ загубить его будущую карьеру, на которую так надеются они оба, — это начать спрашивать губернаторов, верят ли они в Бога. Надо же, додумался! Да кто он вообще такой?
— Моя жизнь изменилась, — произнес Спайк.
— Ты хочешь мне что-то сказать? — Бетти была в меру подозрительна и не могла не обращать внимания на то, что знаменитости получают вагоны писем от незнакомых женщин, всяких там Мэри-Бет и потенциальных Мэри-Бет, рассеянных по всему свету.
— Хочу, — ответил он. — Каждый возвращается туда, откуда начал. Я одолел двести сорок тысяч миль, чтобы посмотреть на Луну, — а смотреть-то стоит только на Землю.
— Тебе все-таки надо выпить. — На полдороге к бару-холодильнику она помедлила, но он ничего не сказал, не двинулся, не шелохнулся. — Тьфу, черт, это мне надо выпить. — Налив себе виски с лимоном, она уселась рядом с мужем и стала ждать.