Наконец появилась тяжелая кавалерия и пересекла шесть уже установленных мостов. Обычно все сто всадников ехали по двое и, проскакав через мосты, образовывали три линии по тридцать-сорок человек каждая. Такая масса могла эффективно атаковать сотни лучников паршенди.
Но мосты стояли слишком хаотически. Некоторые кавалеристы все-таки пересекли их, но разрозненной группой они не решились атаковать паршенди, опасаясь попасть в окружение.
Пехотинцы стали помогать поставить Шестой Мост на место.
Мы должны помочь, понял Каладин. Поставить остальные мосты.
Слишком поздно! Каладин оставался на поле боя, но его люди — как обычно — уже лежали за ближайшим каменным выступом. Находясь в полной безопасности, они наблюдали за сражением. После первоначальной атаки паршенди обычно не обращали внимания на мостовиков, хотя алети, из предосторожности, всегда оставляли авангард, который должен был защищать места переправ и не дать паршенди отрезать армию от лагеря.
Наконец солдаты сумели поставить на место Шестой Мост, и еще два моста донесли бригады, но половина мостов до цели так и не добралась. Пехоте пришлось перестроиться, разделиться в соответствии с мостами и броситься вперед на помощь кавалерии.
Из-за выступа появился Тефт, схватил Каладина за руку и потащил под прикрытие камней. Каладин позволил увести себя, все еще глядя на поле поля — до него дошел весь ужас положения.
К Каладину подошел Камень и потрепал его по плечу. Пот приклеил волосы огромного рогоеда к голове, но сам он широко улыбался.
— Да это чудо! Ни одного раненого!
Рядом появился Моаш.
— Отец Штормов! Не могу поверить, что мы это сделали. Каладин, ты навсегда изменил бег с мостом!
— Нет, — тихо сказал Каладин. — Я полностью разрушил нашу атаку.
— Что?
Отец Штормов, подумал Каладин. Тяжелая кавалерия отрезана. Кавалерия должна атаковать непрерывной линией; тогда страх сделает за нее половину работы.
А сейчас паршенди расступились, пропустили ее и опять сомкнулись, напав с флангов. Пехота не успела на помощь, и группы всадников сражались в окружении. Солдаты хлынули через мосты, пытаясь пробиться к ним, но паршенди держались твердо и отбивали все попытки. Копейщики падали с мостов, а паршенди даже сумели сбросить один из мостов в пропасть. В результате алети перешли к обороне, солдаты сосредоточились на том, чтобы защитить вход на мост и дать кавалерии отступить.
Каладин наблюдал и изучал. Его никогда не интересовала тактика всей армии в сражениях на плато. Он сосредоточился на нуждах собственной бригады. Глупая ошибка, он должен был подумать лучше. Он мог продумать все глубже, если бы считал себя настоящим солдатом. Он ненавидел Садеаса; он ненавидел то, как он использует мосты. Но он не должен был изменить основную тактику Четвертого Моста, не подумав о последствиях для всего сражения.
Я заставил их перенести все внимание на другие бригады, подумал Каладин. Мы слишком быстро добрались до расщелины и замедлили остальных.
Он бежал впереди, и многие другие бригады видели, что он использует мост как щит. И попытались повторить. В результате каждая бригада бежала со своей скоростью, лучники алети не знали, куда стрелять, и паршенди смогли не дать установить половину мостов.
Отец Штормов. Из-за меня Садеас проиграл сражение.
Наказание неизбежно. Сейчас о мостовиках забыли, генералы и капитаны пересматривают свои планы. Но как только все кончится, они за ним придут.
Или это произойдет гораздо скорее. Газ и Ламарил вместе с группой копейщиков приближались к Четвертому Мосту.
Камень встал рядом с Каладином с одной стороны, нервничающий Тефт с другой, оба держали в руках камни. Мостовики за спиной Каладина зашептались.
— Назад, — тихо сказал Каладин Камню и Тефту.
— Но Каладин, — сказал Тефт. — Они…
— Назад. Соберите бригаду. Вы должны доставить мост обратно на склад, если сможете.
Если кто-нибудь из нас избежит несчастья.
Камень и Тефт не шевельнулись, и Каладин шагнул вперед. Около Башни бушевало сражение; группа всадников — во главе с самим Носителем Осколков — сумела отвоевать себе маленькую территорию, где упорно держалась. Кучи трупов с обеих сторон. И это еще далеко не конец.
Камень и Тефт опять шагнули к Каладину, но он так посмотрел на них, что они вернулись назад. Потом повернулся к Газу и Ламарилу.
Я скажу, что Газ предложил мне эту идею, подумал он. Он предложил мне нести мост боком во время атаки.
Но нет. Свидетелей не было. Его слово против слова Газа. И ничего не получится — услышав такое, Ламарил и Газ немедленно убьют его, прежде чем он успеет что-нибудь сказать их начальникам.
Надо что-что другое.
— Ты себе представляешь, что наделал? — подойдя ближе, прошипел Газ, брызгая слюной.
— Перевернул всю стратегию армии и превратил атаку в хаос, — сказал Каладин. — Вы пришли наказать меня; когда ваше начальство начнет орать на вас и требовать ответа, вы сможете предъявить того, на кого можно спихнуть вину.
Газ даже замолчал от удивления. Ламарил и копейщики остановились вокруг.
— Если мое слово чего-нибудь стоит, — мрачно сказал Каладин, — я не знал, что такое произойдет. Я просто пытался выжить.
— Мостовики не обязаны выживать, — резко сказал Ламарил. Он махнул рукой паре солдат и указал на Каладина.
— Если вы оставите меня в живых, — сказал Каладин, — я объясню вашим начальникам, что вы не имеете к этому никакого отношения. Если вы меня убьете, это будет выглядеть так, как если бы вы пытались что-то скрыть от Садеаса.
— Что скрыть? — сказал Газ, посмотрев на сражение у Башни. Случайная стрела стукнулась о камень недалеко от него и сломалась. — Что именно?
— Все зависит от того, как на это посмотрит светлорд Садеас. Это может выглядеть так, как если бы с самого начала это была ваша идея. Светлорд Ламарил, вы не остановили меня. Вы могли, но не стали, и солдаты видели, как вы и Газ говорили между собой, пока я выстраивал бригаду. Если я не смогу поручиться за вашу невиновность, тогда вы будете выглядеть плохо, очень плохо.
Солдаты Ламарила поглядели на своего командира. Светлоглазый нахмурился.
— Избейте его, — сказал он, — но не убивайте.
Он повернулся и пошел назад к резерву алети.
Здоровенные копейщики подошли к Каладину. Темноглазые, но, судя по выражению их лиц, уж лучше бы это были паршенди. Каладин закрыл глаза и приготовился. Он не мог сражаться с ними. Иначе ему не жить.
Удар тупой стороной копья бросил его на землю, и он стал задыхаться, когда солдаты начали бить его ногами. Один из ударов разорвал пояс, и сферы — слишком ценные, чтобы оставлять их в бараке, — покатились по камням. Все они потемнели, потеряли Штормсвет; жизнь ушла из них.