— Поглубже вдыхай и выдыхай, — сказал приглушенный голос. — Сосредоточься на шагах. Считай их. Это помогает.
Каладин последовал совету. Он слышал, как рядом бежали другие бригады. Позади слышались знакомые звуки марширующих солдат и удары подков по камню. За ними шла армия.
Под ноги постоянно попадались камнепочки и маленькие побеги сланцекорника, угрожая сбить его с ног. Земля Разрушенных Равнин была неровной и изрезанной трещинами, покрытой осыпями и каменными полками. Это объясняло, почему не использовали колеса, — по такой тяжелой местности носильщики двигались намного быстрее любой повозки.
Очень скоро он сбил и изрезал ноги. Они не могли дать ему обувь? Он сжал зубы от боли и продолжал идти. Просто еще одна работа. Он продолжит и выживет.
Тяжелый стук сапог. Он почувствовал под ногами дерево. Мост, постоянный, пересекающий расщелину между плато. Бригада за секунды пересекла его, и он опять почувствовал под ногами камень.
— Вперед, вперед! — ревел Газ. — Вперед, шторм вас подери!
Они продолжали бежать, а армия пересекла мост за ними, сотни сапог ударили по дереву. По плечам текла кровь, каждый вздох казался пыткой, бока сжимала тугая боль. Он слышал, как дышат другие, звуки проносились в ограниченном пространстве под мостом. Во всяком случае, он не один. Будем надеяться, что они быстро достигнут цели.
Напрасная надежда.
Следующий час стал настоящей пыткой. Намного худшей, чем побои рабовладельцев, намного хуже любой раны на поле боя. Марш казался бесконечным. Каладин смутно припомнил, что, глядя вниз на равнины из фургона, видел постоянные мосты. Они связывали плато там, где было легче перекрыть трещины, но не там, где легче идти. Очень часто приходилось идти в обход, поворачивать на север или юг, прежде чем возвращаться на восток.
Мостовики стонали, ругались, ворчали и постепенно замолкали. Каладин ни разу не глянул ни в одну из трещин. Он бежал. И бежал. И бежал. Ног он больше не чувствовал. Он знал, что, если остановится, его побьют. Он чувствовал себя так, как если бы его плечи протерлись до костей. Он попытался считать шаги, но от усталости не смог.
Но он не останавливался.
В конце концов, слава Герольдам, Газ скомандовал «стоп». Каладин вздрогнул, запнулся и едва не упал.
— Поднять! — проревел Газ.
Люди подняли мост, руки Каладина свело — слишком долго они оставались в одном положении. Мостовики, находившиеся внизу, шагнули в сторону и схватили рукоятки по бокам.
— Опустить!
Очень неудобно и трудно, но у этих людей был большой опыт. Мост не перевернулся, и они поставили его на землю.
— Толкай!
Каладин растерянно отступил назад, а остальные налегли на боковые и задние рукоятки моста. Они находились на краю трещины, через которую не было постоянного моста. По краям от них другие бригады тоже толкали мосты вперед.
Каладин оглянулся. Армия, две тысячи человек в лесном зеленом и чистом белом. Двенадцать сотен темноглазых копейщиков, несколько сотен кавалеристов на редкой породы, дорогих лошадях. За ними большая группа тяжеловооруженных светлоглазых людей в сверкающей броне, с большими палицами и квадратными стальными щитами в руках.
Похоже, они специально выбрали точку, где расщелина была поуже и первое плато было выше второго. Мост оказался вдвое длиннее, чем ширина расщелины. Газ обругал Каладина, и тот присоединился к остальным, со скрипом толкавшим мост по земле. Когда мост с глухим стуком опустился на другую сторону, мостовики отступили в сторону и дали возможность кавалерии проскакать через пропасть.
Каладин настолько выбился из сил, что не хотел ничего видеть. Он рухнул на камни, перевернулся на спину и лежал, слушая топот солдат, движущихся по мосту. Другие мостовики лежали рядом. Газ, со щитом за спиной, ходил среди бригад, качал головой и называл их бездельниками.
Каладин хотел только одного — лежать, глядеть в небо и забыть обо всем на свете. Однако военная выучка подсказала, что у него может начать сводить мышцы. И тогда обратная дорога будет еще хуже. Выучка… она принадлежала другому человеку, из другого времени. Почти из сумрачных времен. Каладин больше не был им, но все еще нуждался в его опыте.
Застонав, Каладин заставил себя сесть и начал разминать мышцы. Солдаты пересекали Четвертый Мост, высоко держа копья, со щитами в руке. Газ смотрел на них с очевидной завистью, и спрен Каладина танцевала вокруг головы сержанта. Несмотря на усталость, Каладин почувствовал укол ревности. Почему она танцует вокруг этого хвастуна?
Спустя несколько минут Газ заметил Каладина и хмуро посмотрел на него.
— Он спрашивает себя, почему ты не лежишь? — сказал знакомый голос. Человек, который шел рядом с Каладином, лежал недалеко от него и глядел в небо. Старше Каладина, с тронутыми сединой волосами и длинным выдубленным лицом, дополнявшим его дружеский голос. Он выглядел таким же истощенным, как и Каладин.
Каладин продолжал растирать мышцы, не обращая внимания на взгляд Газа. Оторвав куски от своей мешковатой одежды, он перевязал руки и ноги. К счастью, он привык ходить босиком, так что ноги не очень пострадали.
Едва он закончил, как последний из пеших солдат перешел через мост. За ними последовало несколько конных светлоглазых, в блестящей броне. Посреди ехал человек в красных полированных Доспехах Осколков. Они не походили на те, которые Каладин как-то видел — каждые Доспехи были уникальным произведением искусства, — но были сделаны в том же стиле. Богато украшенные латы, соединенные без швов, великолепный шлем с открытым забралом.
В них чувствовалось что-то чужое. Их создали в другую эпоху, когда боги еще ходили по Рошару.
— Король? — спросил Каладин.
Морщинистый мостовик устало улыбнулся.
— Мы можем только гадать.
Каладин повернулся к нему.
— Если бы это был король, — объяснил мостовик, — мы были бы в армии светлорда Далинара.
Имя было смутно знакомо Каладину.
— Он кронпринц, верно? Дядя короля?
— Да. Самый лучший человек и самый достойный Носитель Осколков в королевской армии. Говорят, что он всегда держит свое слово.
Каладин презрительно хмыкнул. То же самое говорили об Амараме.
— Тебе надо было оказаться в армии кронпринца Далинара, парень, — сказал мостовик. — Он не использует людей, чтобы переносить мосты. Не любит использовать по меньшей мере.
— Эй вы, крэмлинги! — заорал Газ. — Подъем!
Мостовики заворчали, но встали. Каладин вздохнул. Короткого отдыха хватило, чтобы понять, насколько он устал.
— Я с удовольствием вернусь назад, — пробормотал он.
— Назад? — удивился морщинистый мостовик.
— Мы что, не возвращаемся?
Его друг горько хихикнул.