Благодаря приглашению Формозова, их пролетка — с высоко посаженым кузовом, с блестящими лакированными крыльями, с раздутыми шинами — беспрепятственно преодолела полицейское оцепление и въехала на просторную площадь. Они оставили коляску и неуверенно направились в здание вокзала. Само здание и платформу наводняли офицеры Собственного Его Величества конвоя, лейб-гвардии кирасирского Ее Величества Государыни Марии Федоровны полка. На дебаркадере выстроился и оркестр воспитанников гатчинского сиротского института, во всеоружии сверкающих медных инструментов.
Профессорских дочерей и их спутника, несколько растерявшихся в чуждой им обстановке — среди незнакомых людей в блестящих мундирах и изысканных дам в блинообразных шляпках с газовыми вуалями, — к счастью, быстро обнаружил господин Формозов, на тщательно подогнанном мундире которого сияли золотое шитье и начищенные сверх меры пуговицы с пеликаном. Он был бледнее обычного и думал о чем-то своем.
— А где нам лучше встать? — поинтересовался доктор, когда проявляющий понятную нервозность чиновник Ведомства Императрицы Марии подошел к ним. — Вы уж руководите нами, Дмитрий Андреевич, а то мы можем по незнанию нарушить этикет.
— Не беспокойтесь, вам не придется принимать участие в непосредственной встрече. Но я отведу вас туда, откуда вся церемония будет прекрасно видна, — пообещал Формозов. — Вы волнуетесь?
— Исторические события всегда вызывают волнение, — сдержанно улыбнулась Формозову Брунгильда Николаевна.
На мгновение глаза чиновника странно блеснули. Он скользнул темным, сумрачным взором по аккуратной фигурке младшей барышни Муромцевой, кивнул доктору Коровкину и отошел к другим гостям.
— Интересно, придет ли сюда господин Вирхов? — шепнула Мура на ухо доктору.
— Мне кажется, искать здесь Адриана Ураганова бессмысленно, — проронил доктор с изрядной долей скепсиса.
И неожиданно шагнул вперед. Серые глаза его загорелись, в уголках губ появились ямочки: Екатерина Борисовна Багреева, вся в светлом, с чудной маленькой шляпкой на белокурых волосах, с роскошным букетом роз в руках, приостановилась рядом с ними и приветливо улыбалась сестрам Муромцевым.
— Вы сегодня ослепительно прекрасны, — склонился над душистой ручкой фрейлины Клим Кириллович, — вы действительно похожи… на… Офелию…
— Надеюсь, не на Офелию за минуту перед гибелью, — шутливо заметила фрейлина. — Мы еще увидимся, правда, милый Клим Кириллович?
И Екатерина Борисовна упорхнула, одарив Клима Кирилловича торжествующе-победоносной улыбкой.
— На что она намекает? — спросила хмуро Мария Николаевна. — На какую гибель?
— Не принимайте всерьез светскую безобидную болтовню. — Клим Кириллович провожал неравнодушным взглядом мелькающий в толпе изящный силуэт фрейлины.
Мура проследила взгляд доктора, который, кажется, приподнялся на цыпочки, чтобы лучше разглядеть, как Екатерина Борисовна беседует с господином Формозовым, — Дмитрий Андреевич что-то шептал, склонясь к ее розовому ушку, и среди людей в мундирах, с блестящими на солнце позументами и шитьем, увидела Карла Ивановича Вирхова. Он расположился у самой ковровой дорожки, устилавшей платформу.
Показался императорский поезд, и звуки гимна огласили своды вокзала. Появилась группа высокопоставленных сановников, среди которых Клим Кириллович узнал министра финансов Витте, министра иностранных дел Ламсдорфа, и дети императрицы: Михаил Александрович и Ксения Александровна в сопровождении супруга, Великого Князя Александра Михайловича. Клима Кирилловича передернуло: он узнал изображенного на мерзкой фотографии «непутевого Сандро». Неотразимый представитель Императорской фамилии прошествовал мимо фрейлины Багреевой, вовсе не заметив ее.
Между тем, поезд плавно остановился, и Их Императорские Высочества поднялись в салон-вагон. Родственная встреча, скрытая от глаз сторонних наблюдателей, не заняла много времени, и Мария Федоровна в сопровождении своих чад появилась в дверях вагона.
Мура видела, как фрейлина Багреева передала порученный ей букет подтянувшемуся Формозову, как он занял предписанное ему протоколом место, которое оказалось неподалеку от Муромцевых, но вскоре и хорошенькая раскрасневшаяся Катенька, и необыкновенно бледный чиновник перестали ее волновать: ее внимание переключилось на Вдовствующую Императрицу. Царица-мать, которую Мура впервые видела так близко — да и вообще видела впервые, — была небольшого роста, но, полная грации и изящества, казалась выше, чем есть. Государыня Императрица обходила встречающих. Здороваясь, она красиво наклоняла голову. Два высоченных лейб-казака не отставали от нее ни на шаг.
Мура пыталась найти в этой очаровательно-любезной, моложавой даме следы жестокости — и не могла. Но помимо обаяния, от этой маленькой женщины исходило ощущение огромной властности. Однако, наблюдая за Императрицей, Мура не забывала и о главном…
Настал и час торжества Дмитрия Формозова: держа в правой руке пышный душистый дар и прижимая левую плотно к бедру, он сделал шаг вперед. Вдовствующая Императрица уже протянула крохотную, туго обтянутую белоснежной лайковой перчаткой ручку к букету, но тут Мура увидела, как левая рука чиновника скользнула в карман, и инстинктивно, подобно дикой кошке, метнулась к нему:
— Не надо! Умоляю вас! Не делайте этого! — закричала она, схватив локоть чиновника обеими руками. — Умоляю вас, пощадите! Не губите! Карл Иваныч!
Оглушенная пронзительным криком, Императрица отшатнулась и обожгла гневным взглядом нарушителей порядка. Формозов, казалось, окаменел, но царственный взор не имел власти над младшей дочерью профессора Муромцева.
Два лейб-казака шагнули вперед, но их опередил плотный невысокий человек в невзрачном судебном мундире: он выскочил из толпы, и заслонил собою Императрицу.
— Погодите! — Сохраняющая полнейшее самообладание миниатюрная дама отстранила своих защитников. — Кто такая?
— Мария Николаевна Муромцева, Ваше Величество, дочь профессора химии, служит в университете, — почтительно залепетал Вирхов.
— Зачем вы так кричали, милая? — строго спросила Императрица, уловив безумный взгляд девушки, буквально повисшей на локте окаменевшего чиновника. — Зачем вы вцепились в господина Формозова?
— Он хотел вас убить, — прошептала дрожащими губами Мура. — Он преступник.
— Отпустите его, — велела Императрица, с сочувствием глядя на хорошо известного ей служащего, находящегося под ее опекой ведомства. — Если ваши слова верны, мы найдем у него в кармане оружие.
— Оружия в кармане вы не найдете! — Охваченная ужасом девушка еще сильнее сжала локоть мертвенно-бледного чиновника.
— Почему, милая? — Императрица разговаривала с Мурой, как с больной.
— Потому что в его кармане пробирка с чумными бациллами!
Этот день будто специально был ниспослан свыше Господом Богом для празднования 200-летия со дня основания Петербурга. Город пронизывали нежаркие ласковые лучи весеннего солнца, по синему зеркалу Невы плыли белобокие отражения редких высоких облаков, свежеумытая, словно вырезанная из тончайшего нефрита листва деревьев и кустарников являла взору нежнейшие оттенки зеленого, резвящийся ветерок бродил по улицам и площадям столицы…