Еще один, последний взгляд на улыбающееся лицо Лео, а затем крышка над Алисой закрылась и вампирша осталась в темном тесном гробу наедине со своими мыслями.

Фамалия была рада, когда на востоке наконец взошло солнце, которое сковало ее разум и позволило ей погрузиться в глубокий сон. Проснулась вампирша тогда, когда солнце снова спряталось за горизонтом, а корабль уже давно стоял в гамбургском порту.

Она слышала, как Хиндрик возится возле гробов. Очевидно, сначала он освободил Серена, Кьяру и Таммо и только потом принялся вытаскивать гвозди из гроба Алисы. Однако на этот раз вампирша не спешила выбираться наружу. Там не было ничего, что бы могло ее сейчас обрадовать. Никого, с кем бы ей не терпелось увидеться.

Наконец со всеми гвоздями было покончено и крышка над Алисой поднялась. Но улыбающееся лицо, которое повисло над вампиршей, принадлежало вовсе не Хиндрику. Сердце Алисы чуть не выскочило из груди, а желудок сжался.

— Лео! Что ты здесь делаешь?

Мысли вампирши путались. Она не могла найти ни одного хоть сколько-нибудь разумного объяснения тому, что Лео очутился рядом с ней и теперь помогает ей выбраться из гроба.

— Что я здесь делаю? Дай-ка подумать. Я предпочитаю и дальше любоваться роскошными формами Кьяры, вместо того чтобы каждую ночь выслушивать нытье своей кузины. Или есть еще какая-то причина, по которой я решил пожить в гостях у клана Фамалия в Гамбурге?

Вампир наморщил лоб, делая вид, что напряженно думает.

— Лео! — радостно завизжала Алиса. — Это правда? Ты хочешь остаться с нами?! Со мной? — робко добавила она.

— Ну конечно, любимая, а что же еще мне оставалось делать? После того как ты отказалась жить с моей семьей в Вене... Знаешь ли, трудно было не заметить ужас, который охватил тебя при одной мысли об этом. Впрочем, такая реакция на мой вопрос не стала для меня неожиданной. Ты ведь и раньше делилась со мной своим мнением о нашем клане... э-э-э... раза два... или три. Кажется, это ты говорила что-то вроде «отвратительные», «надменные» и «невыносимые». — Лео лукаво подмигнул Алисе. — Нет, еще раз все хорошенько обдумав, я пришел к выводу, что во дворце Кобург среди одних только Дракас ты не сможешь чувствовать себя хорошо. В то же время я прекрасно отношусь к вампирам вашего клана и даже согласен каждую ночь терпеть выходки Таммо.

Юный Фамалия плутовато усмехнулся и показал венцу язык.

— Вот только не нужно преувеличивать! — воскликнул Таммо. — Я уже почти взрослый и веду себя соответствующе.

— Да, я это заметил, — ответил Лео, стараясь сохранять серьезное выражение лица, и снова повернулся к Алисе, которая по-прежнему крепко держала его за руки.

— Значит, ты не собираешься возвращаться в Вену? — еще раз уточнила вампирша.

— Нет, я остаюсь здесь. Я люблю тебя, Алиса. И не хочу оставлять тебя одну! Я всегда буду рядом с тобой, целую вечность, — поклялся Лео. — Я останусь с тобой в Гамбурге. — Вампир на секунду замолчал. — Но если ты не против, мы могли бы время от времени проводить бальный сезон в Вене.

— Да, конечно, — радостно закивала Алиса. — А еще ездить и Рим, чтобы навестить Лучиано и Клариссу, и в Ирландию, к Маркину и Ровене. Может быть, там мы снова увидим Сеймоура.

— И в Париж, чтобы побродить по старым катакомбам с Джоанн и Фернандом, — вмешался в разговор Таммо, но влюбленные его совсем не слушали.

— Да, так мы и поступим, любимая. Как ты могла подумать, что я тебя отпущу?

Алиса беспомощно пожала плечами.

— Возможно, я просто не представляла, что кто-то может так сильно меня любить. И что этим кем-то окажешься именно ты: самый красивый, остроумный, привлекательный и...

Лео не дал Алисе договорить. Он поцеловал ее с такой неудержимой страстью, что они оба потеряли равновесие и, не желая разжимать объятий, свалились в стоявший рядом гроб. Крышка над ними закрылась.

— Можешь снова заколачивать гроб Алисы, — с усмешкой крикнул Хиндрику Таммо. — Они все равно не выберутся оттуда раньше следующей ночи. Как же это все-таки отвратительно, — сморщил нос наследник, но в его голосе прозвучала зависть.

НАЧАЛО БУДУЩЕГО

Плотные тучи надвигались с моря, сбиваясь в серую массу, в которой тонули вершины гор. Ветер завывал над долинами, принося с собой холодные дожди. Уткнув нос в землю, белый волк бежал по грязной тропинке. Он не чувствовал ни ветра, ни дождя. И все же внутри у волка было холоднее, чем на зимних болотах. Казалось, его сердце заледенело. Но если сначала из-за холода чувства оборотня как будто притупились, теперь это оцепенение уступило место острой боли, которая день и ночь гнала его вперед, не давая остановиться.

Волк бежал по тропинке, пока она не затерялась среди болот. Широкая долина переходила в горный склон, который с каждым шагом становился все круче. Сеймоур неутомимо продвигался дальше. Сначала через болото, топкая грязь которого окрашивала его лапы в темно-коричневый цвет. Но чем выше волк поднимался по склону, тем тверже становилась под ним земля. В конце концов она сменилась серыми скалами. Сеймоур добежал до самого гребня гор, где однажды стоял вместе с Иви. Волк опустился на задние лапы и оглядел простиравшуюся перед ним равнину, которая казалась такой же безутешной, как и он сам. Тара готова была в любой миг принять сына в своем доме и разделить с ним боль потери, которая наверняка поразила ее не меньше, но Сеймоур предпочитал оставаться в одиночестве. Он каждую секунду думал об Иви и о том, что ничто никогда не сможет ее вернуть. Оборотень глубоко скорбел и знал, что не сможет утешиться, сколько бы лет ни прошло. Ему поручили быть спутником и защитником Иви, а он не смог ее уберечь.

«И поэтому ты считаешь, что заслужил вечные страдания? Сеймоур, какой же ты дурак!»

Волк замер. Он был ошеломлен. Иви! В его голове прозвучал голос Иви. Такой, каким он был раньше, прежде чем Дракула отравил ее мысли. Ах, как жестоко это было со стороны его разума — говорить голосом Иви.

«Сеймоур! Ну же, соберись. Неужели ты и вправду будешь следующие сто лет жалеть себя? Во всем, что произошло, нет твоей вины. Смирись! Я придумала этот план и привела его в исполнение. И ты бы не смог помешать мне это сделать».

«Ты знала, что все закончится именно так?»— жалобно спросил волк и прислушался, но ничего не услышал. Он уже подумал, что не получит ответа, когда в его голове снова раздался голос Иви.

«Может быть, в глубине души и знала, но надежда, как известно, умирает последней. Да, признаюсь, я надеялась, что смогу обойтись без этой жертвы. Мне не хотелось уходить. Я мечтала насладиться последними месяцами учебного года в Лондоне вместе с тобой и нашими друзьями».

Очевидно, разуму Сеймоура доставляло удовольствие мучить его не только голосом Иви, но и словами, которые этот голос произносил.

«Сеймоур, какой же ты все-таки дурак!»