Тут его зрячий глаз, сверливший лицо Арнольда, медленно пополз вниз и красноречиво остановился на жилетном кармане.
— Понимаю! — воскликнул Арнольд. — Я ведь обещал заплатить тебе за твой Патмос. Держи!
Мистер Бишопригс спрятал деньги, меланхолично улыбнулся и сочувственно покачал головой. Другой на его месте поблагодарил бы руку дающую. Не таков был мистер Бишопригс. Крейг-фернийский философ и не подумал рассыпаться в благодарности, Зато он высказал несколько кратких, но глубокомысленных фраз. Многое восхищало в мистере Бишопригсе, но особенно велик он был в умении из всего извлекать мораль. На этот раз он извлек мораль из Арнольдовой щедрости.
— Вот она жизнь! Да не оставит нас господь своей милостью. Когда вы связаны с женщиной, шиллинги так и сыплются из вас. Ужасная истина, сэр! Любишь кататься — люби и саночки возить. Вот хоть бы ваша женушка. Я чай не малую толику вам стоит. Спервоначала игрушки, финтифлюшки, цветы, книжки и прочая дребедень.
— Уймитесь вы, ради бога, со своими истинами. Сэр Патрик ушел?
Но излияния мистера Бишопригса не так легко было остановить, Они текли и текли из неиссякаемого источника, неторопливо, плавно, и конца им не было.
— Но вот вы женаты — тут уж пошли шляпки, платья, исподнее, ленты, меха, кружева. Каких деньжищ все это стоит!
— А сколько стоит заставить вас помолчать? — потерял терпение Арнольд.
— В-третьих и последних. Вот вы живете, живете, и на тебе, пошли ссоры, скандалы, словом, несхожесть характеров. Короче говоря, вы захотели вернуть свободу. Хе-хе, сэры! Тряхните карманом и разойдетесь друзьями. Нет более верного способа! Да только не все на это согласны. Другая сама захочет тряхнуть вашим карманом. Потащит вас в суд. Какие уж тут друзья! Дай бог ноги унести Покажите мне женщину, и я вам тут же по соседству найду мужчину у которого капиталы как в прорву какую валятся.
Терпение у Арнольда наконец лопнуло, и он двинулся к двери Мистер Бишопригс в тот же миг опустился с небес на землю.
— Да, да, сэр, — весело затараторил он. — Сэр Патрик освободил от своего присутствия номер. Мадам одна и ждет вас.
Минуту спустя Арнольд был в гостиной.
— Ну что там? — воскликнул он с тревогой. — Плохие новости от леди Ланди?
Анна только что кончила писать Бланш письмо. Запечатала его. И, подписав, ответила:
— Ничего, что было бы вам интересно.
— Зачем сюда приезжал сэр Патрик?
— Чтобы предупредить меня. В Уиндигейтсе знают, что я здесь.
— Это плохо?
— Отнюдь. С этим я справлюсь. Мне нечего бояться. Не думайте обо мне. Думайте сейчас о себе.
— Меня подозревают?
— Слава богу, нет. Но трудно сказать, как все обернется, если вы останетесь здесь. Позвоните в колокольчик и спросите у слуги расписание поездов.
На дворе совсем стемнело, хотя час еще был не поздний. Арнольд подошел к окну. Дождь уже начался, лило как из ведра. Пустоши не было видно, ее поглотила тьма и потоки воды.
— Хорошенькая погодка для путешествия!
— Звоните слуге! — воскликнула Анна в сильнейшей тревоге. — Скоро будет поздно! Немедленно узнайте расписание поездов.
Арнольд подошел к камину, чтобы дернуть шнур колокольчика, висевший над каминной доской, и увидел на стене расписание.
— Как раз то, что нужно, — сказал он. — Знать бы только, как им пользоваться. «Вниз», «вверх», до полуночи, после полуночи. Чудовищная неразбериха! Можно подумать, это они нарочно.
Анна подошла к камину.
— Проще простого. Я помогу вам. Вы сказали, вам нужен лондонский поезд?
— Да.
— На какой остановке вам выходить?
Арнольд ответил. Анна поводила пальцем по сложному переплетению линий и цифр, еще раз вгляделась и отошла от расписания. Лицо ее выражало полнейшее отчаяние. Последний поезд Арнольда ушел час назад.
В наступившем молчании за окном раздался глухой раскат грома, сопровождавший яркую вспышку молнии. Гроза началась.
— Что теперь делать? — прервал молчание Арнольд.
Несмотря на грозу, Анна ответила без колебания.
— Возьмите экипаж и немедленно уезжайте.
— По железной дороге отсюда до моей станции двадцать три мили, не считая дороги до станции.
— Какое имеет значение, сколько ехать, мистер Бринкуорт. Вам ни минуты дольше нельзя здесь оставаться.
Тьму за окном прорезала вторая вспышка молний. Гром прогрохотал совсем близко. Даже природное добродушие Арнольда слегка возмутилось этим настойчивым желанием скорее избавиться от него. Он сел в кресло с видом человека, которого ничто на свете не заставит сдвинуться с места.
— Вы слышите, что делается за окном? — спросил он, когда раскаты грома замерли вдали и барабанная дробь дождя по стеклу стала опять слышна. — Вы думаете, если я попрошу лошадей, они мне дадут их в такую погоду? А если и дадут, вы думаете, лошади пойдут сейчас через пустошь? Конечно нет, мисс Сильвестр. Мне очень жаль, что я вынужден вас огорчить. Но ведь мой поезд ушел, на дворе ночь да еще гроза. У меня нет выбора. Я вынужден остаться.
Решительность Анны слегка поколебалась.
— После того, что вы сказали хозяйке, — сказала она, — в каком чудовищном положении мы окажемся, если вы останетесь в гостинице до утра? Подумайте хорошенько!
— Только и всего? — отозвался Арнольд.
Анна бросила на него негодующий взгляд. Нет, он не понимает, что его слова иногда обижают ее. Его грубая мужская натура, не замечая, рвет тонкое кружево чисто женских чувств и опасений; он смотрит на действительность трезвым взглядом, видя ее такой, как она есть. И ничего более.
— В чем же чудовищность нашего положения? — спросил Арнольд, указывая пальцем на дверь спальни. — Вот ваша комната, там все готово для вас. А в этой комнате есть диван для меня. Если бы вы видели, на чем я спал в море…
Анна безо всяких церемоний прервала его. На чем он спал, когда был в море, — никого не волнует. Ее волнует сейчас одно, где он будет спать эту ночь.
— Если уж вы останетесь, может, вы попросите для себя номер в другом крыле гостиницы? — спросила она.
Арнольду осталось сделать последнюю ошибку в этом разговоре с Анной, нервы которой были напряжены до предела. И он в простоте душевной сделал ее.
— В другом крыле? — повторил он шутливо. — Да хозяйка упадет в обморок. А мистер Бишопригс просто этого не допустит.
Анна вскочила с кресла и топнула в гневе ногой.
— Не шутите! — воскликнула она. — В этом нет ничего смешного. — Анна в страшном волнении металась по комнате. — Мне все это не нравится. Очень не нравится.
Арнольд смотрел на нее почти в мальчишеском изумлении.