— Если ваше воображение, леди Ланди, так разгулялось, что вы не в силах его обуздать, я ничего не могу поделать. Но, по крайней мере, мое воображение оставьте в покое.
На сей раз даже леди Ланди поняла, что разумнее будет поставить точку. Она улыбнулась и кивнула, про себя оценив наивысшим образом тонкость своего ума. Спроси ее сейчас, кого она считает самой блестящей женщиной в Англии, она бы обратила свой взор внутрь и увидела бы, словно в зеркале, ярчайшую звезду, леди Ланди из Уиндигейтса.
Когда разговор рядом с ней перекинулся на Джеффри Деламейна и миссис Гленарм — и в продолжение этой краткой, но насыщенной беседы, — в ноздри Бланш ударил сильный запах алкоголя; он так и накатывал на нее, откуда-то сзади и сверху; душок становился все нестерпимее, и она оглянулась — уж не варят ли по необъяснимой причине прямо здесь, за ее спиной, какой-нибудь диковинный грог? Едва она повернула голову, как внимание ее привлекли чуть трясущиеся подагрические руки старика, предлагавшие ей пирог из тетерева, обильно фаршированный трюфелями.
— Моя пригожая мисс, — раздался у ее уха доверительный шепот, — к чему голодать, когда очутился в стране изобилия? Послушайтесь моего совета, и вы отведаете лучшее блюдо на этом столе — пирог из тетерева, с трюфелями.
Бланш подняла голову.
Да, это был он — человек с глазами пройдохи, с отеческими манерами и носом-великаном — Бишопригс! Все тот же балагур, и вот он прислуживал на празднестве в Суонхейвен-Лодж!
Бланш видела его лишь однажды и мельком, в ту памятную ночь, когда разразилась буря, когда она неожиданно для Анны появилась в гостинице. Но мгновения, проведенные в обществе Бишопригса, были равны часам в компании людей не столь выдающихся. Бланш тотчас узнала его; тотчас вспомнила, что именно у этого человека может быть потерявшееся письмо Анны, — в этом был убежден сэр Патрик; тотчас ей стало ясно, что встреча с Бишопригсом открывает перед ней возможность найти Анну. Первым ее побуждением было сразу же напомнить об их знакомстве. Но взоры сидящих рядом были прикованы к ней, и это ее остановило. Она взяла небольшой кусок пирога и строго посмотрела на Бишопригса. Этот осмотрительный человек тоже не подал вида, что они встречались раньше, он почтительно поклонился и пошел дальше вокруг стола.
Интересно знать, подумала Бланш, с собой у него письмо или нет?
У него действительно было с собой письмо, более того — он изыскивал возможность сделать это письмо источником выгодного денежного вознаграждения.
Заведенный в Суонхейвен-Лодже распорядок не требовал устрашающей армады слуг. И когда миссис Деламейн давала большой прием, ряды слуг она пополняла, обращаясь за помощью к друзьям, а также в главную гостиницу Киркандрю. Мистер Бишопригс, не имея более подходящих занятий, временно подрабатывал в этой гостинице и попал в число лиц, выделенных для обслуживания приема в парке. Имя джентльмена, дающего прием, насторожило его, ему показалось, что он слышит его не впервые. Он навел справки, а потом почерпнул дополнительные сведения из письма, которое подобрал на полу номера в Крейг-Ферни.
Как помнит читатель, оброненный Анной лист бумаги содержал два письма; под одним стояла ее подпись, под другим — Джеффри, и сторонний глаз мог заметить, что между авторами этих писем существует некая связь, обнародовать которую было явно не в их интересах.
Уезжая из Киркандрю, мистер Бишопригс положил этот лист в карман, считая, что чем черт не шутит, если держать в Суонхейвене ухо востро и смотреть в оба, может, похищенная переписка и обретет рыночную стоимость. Он узнал Бланш — она была подругой дамы из гостиницы — и решил, что, возможно, она захочет приобрести имеющийся у него товар. Более того, он до последнего слова слышал разговор между леди Ланди и миссис Деламейн по поводу Джеффри и миссис Гленарм. Прежде чем гости разойдутся по комнатам и нужда в обслуге отпадет, пройдет несколько часов. В душе мистера Бишопригса зрела уверенность, что он еще поблагодарит судьбу за то, что ей было угодно отправить его на празднество в Суонхейвен-Лодже.
День был еще в самом разгаре, когда кое-где за обеденным столом появились признаки того, что веселье начинает угасать.
Едва принесли десерт, гости помоложе — особенно дамы — стали проявлять беспокойство. Все они бросали вожделенные взгляды на гладкий травянистый газон посреди поляны. Все они рассеянно выстукивали пальцами ритм вальса, который в эти минуты играли музыканты. Отметив эти симптомы, миссис Деламейн встала, подавая пример остальным; муж ее что-то передал оркестру. И через десять минут на траве закружилась первая кадриль; зрители разбились на живописные группки и смотрели на танцующих; что до слуг и официантов, они больше не требовались и незаметно удалились с места действия — устроить пикник в своей среде.
Последним у покинутых столов задержался почтенный Бишопригс. Из всех мужчин, обслуживавших прием, он один умудрился, выполняя все предписанные ему обязанности, тайком ублажить и собственный желудок. И сейчас вместо того, чтобы поспешить с остальными на обед для прислуги, он обходил столы, якобы сметая крошки, а на самом деле опорожняя бокалы с вином. Он был так поглощен этим занятием, что даже вздрогнул, услышав за спиной женский голос; повернувшись со всей резвостью, на какую был способен, он оказался лицом к лицу с мисс Ланди.
— Я хочу холодной воды, — сказала Бланш. — Будьте добры, принесите мне немного из родника.
Она показала на бурлящий ручеек у дальнего края поляны.
На лице Бишопригса отразилось неподдельное удивление.
— Боже правый, мисс, — воскликнул он, — неужто вы действительно хотите оскорбить свой желудок простой водой, когда кругом вина — море разливанное?
Бланш посмотрела на него в упор. В списке недостатков Бишопригса медлительность ума не значилась. Он взял стакан, мигнул своим единственным зрячим глазом и направился к ручейку. Бланш пошла следом. Молодая дама захотела стакан родниковой воды, слуга взялся выполнять ее поручение — в этой сцене не было ничего необыкновенного. Никто не удивился; к тому же играл оркестр, и никто наверняка не мог слышать, что говорилось у родника.
— Помните, я была в гостинице в ночь, когда разразилась буря? — спросила Бланш.
У мистера Бишопригса были свои причины (сложенные вчетверо в записной книжке) не заявлять с готовностью и рвением о своем знакомстве с Бланш.
— Я не говорю, мисс, что не могу вас припомнить. Какой же мужчина так ответит такой пригожей барышне?
Чтобы освежить его память, Бланш вытащила кошелек. Бишопригс все свое внимание сосредоточил на пейзаже. Он глядел на бегущую воду глазами человека, который решительно не доверял ей, как напитку.
— Течешь ты себе и течешь, — заговорил он, обращаясь к ручейку. — Бурлишь, а ведь там, у озера, тебе конец! Нету у меня для тебя добрых слов, покуда ты в таком естественном виде. Говорят, ты как жизнь человеческая. А я всей душой не согласен. Ты — ничто, пока тебя не подогреть на огне, не подсластить сахаром, не подкрепить виски; ну, тут из тебя уже получается пунш, а коли так, человеческой жизни есть что тебе сказать, можешь мне верить!