— Канкун, вылет через тридцать пять минут. Превосходно.
— А куда ты денешь портфель Джеймса Бонда? — поинтересовался я, ожидая некоторых затруднений на пограничном контроле, поскольку портфель был набит оружием, гранатами и кто знает чем еще.
— Не волнуйся, — отозвался он. — Сюда.
Прошел в багажный отдел, опустил несколько монеток в прорезь и запихнул свой портфель в камеру хранения.
— Готово.
Захлопнул дверцу, вытащил ключ и повел нас к билетной стойке авиакомпании «Аэромексико», по пути на секунду остановившись, чтобы выбросить ключ в мусорку.
Народу у стойки почти не было, и очень скоро мы уже покупали билеты в Канкун. К сожалению, места остались только в первом классе; впрочем, раз уж мы бежали от коммунистических репрессий, дополнительный расход, на мой взгляд, был оправдан и даже в некотором поэтическом смысле уместен.
Милая девушка сообщила, что посадка началась и нам следует поспешить, что мы и сделали, задержавшись лишь затем, чтобы предъявить паспорта на контроле и заплатить выездную пошлину. Я, честно говоря, ожидал, что с паспортами будут проблемы, а раз никаких трудностей не возникло, можно и выездную пошлину заплатить, сколь бы абсурдной она мне ни казалась.
На борт мы поднялись последние, и стюардесса вряд ли стала бы нам улыбаться столь приятно, если б мы летели эконом-классом. А так мы даже получили по бокалу шампанского в качестве благодарности за опоздание. Когда за нами задраили люк, я впервые поверил, что мы в самом деле выберемся.
Самолет наконец поднялся в воздух, убрал шасси и взял курс на Мексику. В Канкуне я бы с радостью выпил и еще, но, к сожалению, полет вскоре закончился и стюардесса больше ничего не налила. Надо думать, мой статус пассажира первого класса выветрился где-то на полпути, успев заработать для меня лишь вежливую улыбку на выходе из самолета.
В аэровокзале Чатски пошел за билетами домой, а я сидел в сверкающем ресторане и ел мексиканские лепешки-энчилады. То, чем кормят в аэропортах всего мира, едва ли съедобно, но лепешки были не настолько гнусными, чтобы потребовать деньги назад. Хоть и с трудом, я сумел их дожевать к тому времени, когда Чатски вернулся с билетами.
— Канкун — Хьюстон, Хьюстон — Майами. Прилетим примерно в семь утра.
Почти всю ночь мы провели в пластиковых креслах, а по прилете… даже не припомню, когда еще родной город выглядел так приветливо. Я дома! Это теплое, совершенно особое чувство согревало меня всю дорогу, пока мы пробивались сквозь безумную толпу и ехали на аэропортовском автобусе к долговременной парковке машин.
По просьбе Чатски я высадил его у больницы — для воссоединения с Деборой. Он выбрался из машины, чуть замешкался, потом снова просунул голову внутрь.
— Мне жаль, что ничего не вышло, парень…
— Да, — ответил я. — Мне тоже.
— Ты мне скажи, если я могу тебе еще чем-то помочь. Ну, знаешь… если ты его найдешь, а сам сдрейфишь, я помогу.
Уж на этот счет я вряд ли «сдрейфлю», но с его стороны было так мило изъявить готовность нажать на курок за меня, что оставалось только поблагодарить. Он кивнул и добавил:
— Я серьезно!
Захлопнул дверцу машины и похромал к больнице.
Я поехал домой против основного потока транспорта и добрался довольно быстро, однако все равно опоздал: Риты с детьми уже не было. Так что я утешился душем, свежей сменой одежды, а потом чашкой кофе с тостом и снова выехал в город — на работу.
Основные пробки уже немного рассосались, но поток, как всегда, был достаточно плотным; машины на шоссе дергались, а у меня было время подумать. Впрочем, то, до чего я додумался, мне не понравилось. Вайсс по-прежнему на свободе, и я почти не сомневался, что последние события заставят его обратить свое внимание на кого-то другого. Он найдет способ заставить меня пожалеть, что я жив. А мне ничего не оставалось делать — только ждать… ждать, либо пока он что-нибудь не предпримет, либо пока меня не осенит какая-нибудь гениальная мысль.
Движение встало. Мимо по обочине промчался какой-то автомобиль, водитель посигналил, и остальные машины отозвались своими клаксонами, но меня не осенило.
Я просто-напросто застрял в пробке по дороге на работу и ждал каких-то ужасов. Надо полагать, это точное описание обычного человеческого состояния, хотя я всегда считал, что сам к подобному невосприимчив, ведь, строго говоря, я бесчеловечен.
Машины тронулись. Я медленно проехал мимо грузовика со спущенным колесом, который откатили на обочину. Капот грузовика был поднят. Семь или восемь парней в перепачканной одежде сидели в кузове. Они тоже чего-то ждали, но им было явно не так плохо, как мне, — наверное, за ними не охотился чокнутый художник-убийца.
В конце концов я добрался до работы и мог бы испытать горькое разочарование, если бы надеялся на теплый и жизнерадостный прием со стороны коллег.
— Ты где был? — вопросил Винс Мацуока строгим тоном, словно обвиняя меня в смертном грехе.
— Спасибо, все хорошо, — откликнулся я. — Тоже очень рад тебя видеть.
— У нас все с ума сходят, — сообщил Винс, словно ничего не слышал. — Мало того что мигранты достали, так вчера какой-то отморозок кокнул свою женушку с любовником.
— Сочувствую.
— Молотком. И кстати, это вовсе не смешно… Нам бы твоя помощь не помешала.
— Приятно слышать, — отозвался я, и он окинул меня взглядом, полным отвращения.
Дальше тоже не было ничего хорошего. К вечеру я оказался на месте преступления, том самом, где мужик с молотком устроил себе маленький праздник. Винс прав — зрелище было то еще: брызги уже засохшей крови запятнали две с половиной стены, диван и большой участок некогда бежевого ковра.
По словам копов, преступник арестован; он признал свою вину и утверждал, что якобы не понимает, что на него нашло. Мало утешения, конечно, но приятно видеть, что хоть иногда справедливость торжествует. Работа на некоторое время отвлекла меня от мыслей про Вайсса. Хорошо, когда есть чем заняться.
И все равно дурные предчувствия не развеялись. Вайссу, вероятно, тоже было чем заняться.
Я не терял времени даром. Как и Вайсс. С помощью Чатски я выяснил, что он улетел в Торонто — покинул Гавану практически в то самое время, когда мы приехали в аэропорт.
Но что он с тех пор делал, нельзя было разузнать никакими средствами компьютерного вынюхивания. Тонкий голосок в моей голове с надеждой попискивал, что, может быть, враг сдался и теперь останется дома, но этому голоску возражали громкие раскаты хохота в исполнении большинства других моих внутренних голосов.
Я проделал все то немногое и несложное, что смог придумать: задал поиск в Интернете по некоторым словам и ухитрился (хотя, строго говоря, мне не полагалось иметь доступ к таким вещам) отследить какую-то минимальную активность по его кредитной карте. Это привело меня к банку Вайсса; я даже испытал некоторое негодование: неужели те, кто сохраняет наши неприкосновенные сбережения, не способны проявить хоть чуть больше осторожности?! Вайсс снял несколько тысяч долларов наличными, и все — никаких других операций в последующие несколько дней.