— Да-с! Дочери Евы обошлись мне дорого, это верно. Но, черт возьми: коротко, да приятно, — вот мой девиз!
— А у меня другой: долго, да счастливо, — отвечал Кревель.
Госпожа Марнеф вошла и увидела, что в гостиной остались всего три человека: ее муж и Кревель за картами и барон; стоило ей взглянуть на главу муниципалитета, чтобы сразу же понять сложившуюся обстановку; и она тотчас приняла решение.
— Котик мой! — сказала она, опершись на плечо Марнефа и проводя своими тонкими пальчиками по его серым, жидким волосам, едва прикрывавшим черен, несмотря на замысловатые зачесы. — Пора тебе спать, час для тебя поздний! Ты не забыл, что утром тебе нужно прочистить желудок? Так приказал доктор. Регина подаст тебе отвар из кореньев в семь часов утра... Если хочешь сохранить здоровье, брось свой пикет...
— Закончим на пяти? — спросил Марнеф Кревеля.
— Хорошо... У меня уже две, — отвечал Кревель.
— Сколько времени это еще продлится? — осведомилась Валери.
— Десять минут, — отвечал Марнеф.
— Уже одиннадцать часов, —сказала Валери. — Право, господин Кревель, можно подумать, что вы хотите убить моего мужа. Поторопитесь по крайней мере.
Двусмысленная фраза вызвала улыбку у Кревеля, у Юло и даже у самого Марнефа. Валери подошла к своему Гектору.
— Уходи, дорогой мой, — шепнула она ему. — Прогуляйся по улице Ванно, а как только увидишь, что Кревель убрался, возвращайся.
— Я предпочел бы выйти из квартиры, а потом вернуться и пройти в твою спальню через туалетную. Ты только скажи Регине, чтобы она мне открыла дверь.
— Регина наверху, она ухаживает за Лизбетой.
— Ну а если я поднимусь к Лизбете?
Валери со всех сторон подстерегали опасности. Она предвидела объяснение с Кревелем и не хотела впускать Юло в спальню, откуда он мог бы все услышать. А у Лизбеты ожидал ее бразилец.
— Право же, все вы, мужчины, одинаковы, — сказала Валери барону Юло. — Когда у вас явится какая-нибудь фантазия, вы готовы поджечь дом, лишь бы войти. Лизбета в таком состоянии, что не может вас принять... Вы боитесь насморк схватить на улице, так, что ли?.. Ну, ну, идите... а не то прощайте!..
— До свиданья, господа, — громко сказал барон.
Получив щелчок по своему старческому самолюбию, Юло захотел доказать, что он ни в чем не уступит любому юноше и согласен ожидать на улице хоть до рассвета... И он удалился.
Марнеф, войдя в роль нежного супруга, прощаясь с женой, взял ее за руки. Валери многозначительно пожала ему руку, как бы желая сказать: «Избавь же меня от Кревеля!»
— Покойной ночи, Кревель, — сказал Марнеф. — Надеюсь, вы не засидитесь долго у Валери. О, я ревнив!.. Поздненько поддался я этому чувству, но теперь уж надолго! Я еще загляну сюда, полюбопытствовать, тут ли вы!
— Нам нужно поговорить о делах, но я не засижусь, — сказал Кревель.
— Говорите тише! Что вам нужно от меня? — спросила Валери безразличным тоном и глядя на Кревеля с нескрываемым высокомерием и презрением. От этого надменного взгляда Кревель, оказавший Валери огромные услуги и думавший этим козырнуть, сразу присмирел.
— Ваш бразилец...
Испуганный пристальным и презрительным взглядом Валери, он осекся на полуслове.
— Ну и что же?.. — сказала она.
— Ваш кузен...
— Он мне вовсе не кузен, — возразила Валери. — Он мой кузен в глазах света и для господина Марнефа. Но, будь он даже моим любовником, смеете ли вы возражать против этого? Торгаш, покупающий женщину, чтобы этим отомстить приятелю, по-моему, стоит много ниже того, кто покупает ее из любви. Вы не были влюблены в меня, вы видели во мне любовницу господина Юло и купили меня, как покупают пистолет, — с целью убить соперника. Я бедствовала, ну и согласилась!
— Вы не выполнили условий сделки, — возразил Кревель, входя в привычную роль купца.
— А-а! Так вам угодно, чтобы барон Юло знал, что вы отбили у него любовницу в отместку за похищение Жозефы?.. Вы доказываете этим только свою низость. Вы говорите женщине, что любите ее, называете ее герцогиней и хотите ее опозорить! Что же, мой милый, вы правы! Эта женщина не стоит Жозефы. Ваша Жозефа, по крайне мере, откровенна в своем бесстыдстве, а я просто лицемерка, которую следовало бы высечь на городской площади. Увы! Жозефа защищена своим талантом и богатством. У меня же единственная опора — «порядочность»; я все еще слыву добродетельной, достойной женщиной. Но если вы захотите скандала, что со мной станется? Будь я богата, ну, тогда куда ни шло! А у меня годового дохода всего каких-нибудь пятнадцать тысяч, не так ли?
— Гораздо больше, — возразил Кревель. — За последние два месяца я удвоил ваши вклады в Орлеанскую железную дорогу.
— Фу-ты! В Париже человек с весом должен иметь по меньшей мере пятьдесят тысяч франков годового дохода, а вы ведь не собираетесь возместить в звонкой монете утрату моего положения в обществе! О чем я хлопочу? О назначении Марнефа начальником канцелярии. А это ведь всего-навсего шесть тысяч франков жалованья! Марнеф прослужил двадцать семь лет, и через три года, в случае его смерти, я получу пенсию в полторы тысячи франков! Я так добра к вам, вы просто захлебываетесь от счастья, а между тем не желаете подождать! И это называется любовью! — воскликнула она.
— Может быть, вначале мной и руководил расчет, — сказал Кревель, — зато теперь я превратился в вашу собачонку. Вы топчете своими ножками мое сердце, вы губите меня, доводите до сумасшествия, а я люблю вас, как никогда еще не любил, Валери, я люблю вас не меньше, чем Селестину! Для вас я готов на все... Слушайте, приходите на улицу Дофина не два раза в неделю, а три раза!
— Вот как? Вы молодеете, мой дорогой...
— Позвольте мне выставить Юло, унизить его, избавить вас от этого старика, — продолжал Кревель, не отвечая на ее дерзость. — Не принимайте больше вашего бразильца, отдайтесь всецело мне, и вы не раскаетесь! Сперва я обеспечу вас годовой рентой в восемь тысяч франков пожизненно; право на владение капиталом вы получите через пять лет, при условии вашей верности...
— Вечное торгашество! Мещане никогда не выучатся одаривать женщину! Вы хотите заручиться любовью пожизненно путем покупки ренты?.. Ах ты лавочник, торговец помадой! На все ты наклеиваешь ярлыки с ценой. Гектор рассказывал мне, что герцог д'Эрувиль преподнес Жозефе документ на тридцать тысяч франков ежегодного дохода в пакете с дешевенькими конфетами! А я стою полдюжины ваших Жозеф! Ах, вот что значит быть любимой! — говорила она, поправляя локоны перед зеркалом. — Анри любит меня, он убьет вас, как муху, стоит мне глазом мигнуть! Юло любит меня, он до нитки обобрал жену. Послушайте, будьте примерным отцом семейства, дорогой мой! О, ведь у вас на шалости имеется триста тысяч франков, сверх основного капитала, целый клад. А вы только и думаете о том, как бы приумножить свое состояние...